Вячеслав Румянцев. Правда жизни и технология виртуальности
Замок принца Ольденбургского в Гагре. Фото Вячеслава Румянцева. 2009 год
Четыре года назад, когда я впервые приехал в Абхазию на отдых, меня многое удивило в этой маленькой стране и в населяющих ее народах, но я был просто-таки поражен – удивлён до некого крайнего предела – после одного, казалось бы, незначительного разговора на местном базаре. Представьте себе: москвичи приезжают из своего мегаполиса, где еженедельно общаются на столичных рынках с хитрыми, порой просто-таки лукавыми продавцами – выходцами с Кавказа – и вот приезжают эти москвичи в один из кавказских городов и… готовы встретить там такое же лукавое отношение. Ведь ни для кого не секрет, что на московских рынках торговцы, например, из Азербайджана пересыпают прекрасно завернутые и уложенные в фирменных ящиках фрукты из Турции или Аргентины (ускоренно взращенные на селитре – нашей же воскресенской в Турции и чилийской в Аргентине) – специально пересыпают в кривые и неказистые коробки, чтобы затем выдать продукцию за как бы отечественную, так сказать натуральную. Примерно с таким ожиданием подвоха мы с женой впервые отправились посреди дня на местный рынок Пицунды, увидели у абхазской женщины шесть видов винограда и поинтересовались, какой же из них местный. Оказалось, что весь привозной, турецкий, а за местным женщина посоветовала нам приходить на рынок пораньше, желательно часам к семи. В итоге мы не стали покупать у неё турецкий виноград, она ничего не выиграла финансово от общения с нами, но истина для этой женщины оказалась важней сиюминутной выгоды. И это характерная черта для абхазов вообще.
Не скажу, что абхазы никогда не хитрят. Хитрят, бывает. Все-таки в современном [постиндустриальном?] обществе родились и выросли, что сказывается. Бывает и так, что слово своё не держат. Хотя с собеседников клятвенных заверений требуют (например, с пассажиров из Пицунды для возвращения назад водитель микроавтобуса слово берет, что они будут ждать его, обещавшего быть в назначенном месте в Новом Афоне, а затем, добравшись с большими задержками на перекладных до Пицунды эти пассажиры обнаружат «своего» водителя сидящим на завалинке вместе с другими коллегами; оказывается, он и не собирался ехать на место встречи). Всяк бывает. Но ведь исключения лишь подтверждают правило. А правилом для абхазов все же является стремление к истине и верность слову. Такое впечатление на меня произвела эта страна и этот народ в ходе первого же ее посещения. Не стану ничего говорить о жителях Дагестана или Азербайджана, но именно в Абхазии у меня сложилось такое устойчивое впечатление.
И вот сейчас я уже четвертый раз хожу по этой земле и наблюдаю жизнь и быт этого народа. Очарование первого впечатления прошло, так что теперь рассматриваю их более внимательно, расспрашиваю более дотошно, стараюсь тщательно разобраться в происходящем. Ведь в этом году в Абхазии произошла - ни много ни мало – революция, был свергнут третий по счету президент республики Александр Анкваб. Почему? Что произошло? Чем дольше я старался найти ответы на эти вопросы, тем больше я удивлялся тому, что его вообще президентом избрали…
Однако не фигура Анкваба интересовала меня все время пребывания в Абхазии. Другой вопрос занимал меня больше всего на свете. Вот абхазы поднялись и завоевали свою национальную независимость. А мы, великороссы – и вся русская нация, включающая в себя, как известно, и русских малороссов (за вычетом украинских украинцев), и русских белоруссов, и русских татар, и русских удмуртов, и русских армян… – можем ли стать суверенной нацией и обрести национальное государство, которое отстаивало бы национальные интересы, а не только собственные стремления государства (точнее государства-корпорации), лишь имитирующего борьбу за национальные интересы? (А на деле – даже в присоединении Крыма – преследующее только шкурные корпоративные интересы: газ на шельфе Крыма, удешевление строительства подводного участка «Южного потока», экономия на арендной плате за военно-морскую базу).
Этот вопрос – о судьбах русской нации, о том пути, по которому нам предстоит идти в будущем – все время пребывания в Абхазии интересовал меня сильней всех прочих.
Будет ли когда-нибудь русский человек чувствовать себя на своей земле так же уверенно, как ощущают себя абхазы на своей? Или же я заблуждаюсь, и абхазы вовсе не хозяева своей страны? Давайте посмотрим…
Правда жизни…
Скажу сначала пару слов о национальных лидерах абхазов. О них мне легче говорить, чем о современных национальных лидерах русской нации. Последних я вообще не знаю ни одного. Абхазских же знаю.
Владислав Ардзинба стал по сути дела создателем независимого государства Абхазия. Последний раз до того республика имела частичные признаки суверенитета при Несторе Лакоба, когда входила в состав Закавказской социалистической федеративной советской республики. В ходе создания СССР эта ЗСФСР была расформирована, и три республики – Грузия, Армения и Азербайджан – вошли в состав СССР, а статус Абхазии был резко понижен – до автономной республики в составе Грузинской ССР. Нестор Лакоба, будучи большевиком, проявил «партийную дисциплинированность» и с решением партии согласился. За это его по-большевистски отблагодарили: сам он был отравлен, а члены семьи умерли в лагерях.
Так вот, Владислав Ардзинба восстановил утраченное прежде. Его все в Абхазии почитают как национального героя.
В 2004 году, когда Ардзинба был уже тяжело болен, стоящие у власти пытались прикарманить президентскую власть втихаря. Но народ вышел на улицы Сухума, и были выборы. И победил Сергей Багапш – второй президент Абхазии. Тоже весьма уважаемый в народе человек.
О смерти обоих лидеров в стране циркулируют слухи, будто она не была естественной. Во всяком случае оба они смерти не боялись. Сергей Багапш, например, по утрам выходил на «Брехаловку» (открытое кафе на центральной набережной Сухума) – выпить чашечку кофе со стариками. К слову сказать, в то же самое время тогдашний руководитель другой кавказской республики – у противоположного (Каспийского) моря – выезжал из президентского дворца в сопровождении колонны бронированных автомобилей с вооруженными пулеметами, гранатометами и мобильными средствами ПВО охранниками. Все-таки Кавказ как единое образование существует только географически, этнически же его правильнее было бы рассматривать как два разных образования – Прикаспийский и Причерноморский Кавказ. Это я кстати заметил, но вернемся к теме.
Ни для кого не секрет, что исход борьбы абхазов за свою национальную независимость во многом определился позицией РФ. Грузинский лидер (Шеварнадзе) в девяностые годы уже твёрдо взял курс на превращение своей страны в подстилку США, и, если бы не присутствие российской армии в непосредственной близи и даже внутри Абхазии – в качестве миротворческих сил – то исход мог быть совсем иным. Вот Мингрелия тоже претендовала на суверенитет, однако такого государства, как все знают, на карте мира нет. Важна также роль РФ и для послевоенного существования непризнанной большинством стран мира Абхазии – в экономическом плане. Бюджет республики наполняется в основном за счет траншей из российского бюджета. О пополнении же его из доходов собственно абхазских я ничего не знаю. Впрочем, неизвестно это и большинству граждан республики… Какие доходы получаются ежегодно от туристического бизнеса? Какая их часть поступает в бюджет? И поступает ли? Я абхаза спрашиваю, а он в ответ меня спрашивает – сам не знает. Может быть, ничего не поступает…
Итак, влияние РФ на судьбы Абхазии всегда было велико. Не случайно, полагаю, свержение Анкваба свершилось после его встречи и беседы с ВВП в 2013 году. Произошло это на так называемой госдаче в Пицунде.
В Пицунде на берегу стоит семь пятнадцатиэтажных пансионатов. Пицунда - это мыс. И высотки огибают этот мыс вместе с его побережьем. С северного фланга пансионата от берега в центр города идёт Кипарисовая аллея. О ней надо отдельно рассказывать. С противоположного южного фланга – улица Гицба. Они сходятся на храме десятого века, в котором стоит орган и проходят концерты.
Так вот, с южной стороны вдоль улицы Гицба идёт глухой бетонный забор. За ним дремучий лес. И весь берег на несколько километров к югу от Пицунды и на столько же вглубь суши занят так называемой госдачей. Из новейшей истории госдача известна тем, что именно тут был Никита Хрущев в тот самый момент, когда в Москве собралось политбюро ЦК КПСС и приняло решение снять его со всех постов к чертовой матери. И было за что его снимать. Самый известный анекдотический эпизод связан с кукурузой, которую по приказу Никиты стали сеять чуть ли не в районах Крайнего Севера (то есть только там ее не сеяли).
Никита за несколько лет до снятия со всех постов был тут же, на госдаче, обедал в ближайшем форелевом хозяйстве и – говорят – покушав абхазскую мамалыгу (делается из кукурузной муки), он именно тут принял решение сеять кукурузу повсеместно. Может быть, последнее не совсем верно, ведь до того Хрущёв побывал в США и видел, сколь широко применяется кукуруза там, можно сказать на ее исторической родине. Но может быть, посещение Пицунды и поедание мамалыги стало дополнительным толчком к этому опрометчивому шагу с засевом кукурузой всего и вся.
...так вот, Хрущева тут сняли, и с тех пор из первых лиц здесь никто не отдыхал. Здесь витала, грубо говоря, дурная аура. А в прошлом году сюда прилетел (из Сочи на вертолете) ВВП…
Сначала, разумеется, там высадилась бригада ФСО и нашпиговала периметр дачи электронными системами, датчиками, светильниками специальными и телекамерами, которые местами в пяти метрах друг от друга.
Это всё была подготовка к визиту ВВП.
Он пробыл на даче один день.
За этой дачей дальше вдоль берега - меньше в длину по берегу и вглубь суши - дача главы Абхазии. Из неё можно прийти в гости на первую.
Итак, прилетел вдруг волшебник в голубом вертолете...
…И имел с ним беседу. Анкваб пришёл к ВВП, и последний о чем-то спросил первого. А тот ответил на какой-то вопрос неправильно. И вся недолга…
А в этом году здесь произошла революция, сменившая тутошнее первое лицо.
Только не подучайте, что это мои домыслы. Такое мнение о состоявшейся беседе двух глав распространено и в самой Абхазии. Когда я разговаривал с одним старожилом, участвовавшим во всех конфликтах, начиная с выступления абхазов в 1989 года в Сухуме (еще в составе Грузинской ССР), то мой собеседник поправил мою оценку: «Анкваб на все вопросы ответил неправильно!»
Но был ли Анкваб столь плох для Абхазии? Вопрос...
Когда я впервые оказался в 2002 году в Абхазии – в экскурсионном автобусе, заезжавшем на дачу Сталина и ещё кое-куда буквально на несколько часов – то я увидел в Гагре обгорелые и оббитые пулями верхние этажи высоток. Большая часть домов, видимо грузинских, была брошена, с выбитыми окнами, порой с проломанными крышами, местами до сих пор стоят обгорелые остовы. Тут заметьте, что война окончилась осенью 1993 года.
Все оставалось так при первом президенте – Ардзинбе, так же при втором – Багапше.
Поясню: разумеется, я увидел в Абхазии в первое свое посещение страны не только разруху. В той же Гагре нельзя не заметить дворец Александра Петровича Ольденбургского и великолепный парк, посаженный им и по его повелению. Но почерневшие обгорелые головы высоток невыносимо уродовали весь пейзаж некогда элитного курорта.
И вот за короткий срок президентства Анкваба высотные дома Гагры отремонтировали.
В центре Пицунды всегда стоял недостроенный дом – башня в 15 этажей – с советских времён он серым остовом портил пейзаж. Его достроили и стали заселять.
По дороге от Пицунды на Рыбзавод были запущенные теплицы с выбитыми стеклами. Их снесли (ещё не все) и возвели новые, современные теплицы. Тоже при Анквабе, разумеется.
Вдоль дорог появились новые только что посаженные виноградники. Сегодня на них уже черные грозди висят. Посажены фруктовые сады…
А ведь ничего подобного при горячо любимом абхазами Багапше не было.
И это всё – заметьте – только то, что я видел, так сказать, невооруженным взглядом.
Даже весьма противоречивая по разным оценкам выдача абхазских паспортов 25-ти тысячам жителей южных районов республики (которых в позапрошлое воскресенье так запросто, исходя из политической целесообразности, лишили права голоса на выборах президента) была шагом к интеграции других этносов в политическую систему страны...
Но Анкваба свергли в этом году…
…но Брут достойный человек.
Надеюсь, что читатель понимает, что я тут ничего не утверждаю лично от себя. Меня интересует только истина. И вот она постепенно – не лишенная противоречивых черт – выступает из тумана в ходе бесед с коренными жителями, абхазами.
Истина эта состоит в том, что в Абхазии сегодня идет нормальное – противоречивое – развитие страны и народа. Была война, погибли люди, разруха требует инвестиций, а память не забывает о прошлых заслугах и прошлых огрехах.
+ + +
Однако жизнь абхазского народа не сводится к действиям его лидеров. Я сталкивался и с точкой зрения, скажем так, прямо противоположной.
– Моя жизнь никак не зависит от того, кто там... – сказал мне другой мой собеседник, молодой человек, который во время первого протестного выступления в 1989 году, по его же словам, ещё пешком под стол ходил, – я не знаю, кто хороший, а кто плохой... Я как жил раньше, так и буду жить...
Честно скажу, меня несколько озадачила такая точка зрения. Когда где-то в другой стране (не станем указывать пальцем) на высшем олимпе власть захвачена замкнутой группировкой, корпорацией, пришедшей к власти в результате расстрела собственных граждан, то подобное отношение народа к власти вполне оправдано и даже естественно. Но мне всегда казалось, что в Абхазии народ является хозяином положения, причем, именно абхазский народ. Поясню для тех, кто не в курсе: большинство населения республики в силу, так сказать, встречных демографических процессов, сегодня составляют армяне, а не абхазы; и лет через пятьдесят – считают шутники – республику надо будет переименовывать в «Армянскую республику». Но уж во всяком случае о причастности именно абхазов к власти в стране у меня прежде – до разговора со вторым моим собеседником – сомнений не возникало.
Однако, мой собеседник в своих политических воззрениях пошел еще дальше. Я спросил его между делом, за кого он голосовал в предыдущее воскресенье.
– А это секрет, – ответил он, подразумевая, видимо, такую правовую норму как тайна волеизъявления граждан. Однако уже через пару минут он признался, что голосовал за Хаджинбу, нынешнего нового президента республики.
– Но Хаджинба ничего не изменит, – рассуждал мой собеседник, – он ведь не один там. Ему же надо делиться деньгами. Денег в Абхазии мало. Значит, кто-то все равно будет недоволен.
Ничего не скажешь, занимательна характеристика власти. Однако и это еще не всё.
– Там же мафия... Ей надо платить... Ну и что, что президент...
Согласитесь, довольно-таки мрачное представление о собственной власти. Удивительна и занимательна в мировоззрении обычного абхаза такая вот отчужденность от власти: мафия правит страной, большинству населения от смены главы не становится ни тепло, ни холодно.
Одновременно он проявлял однозначную солидарность с властью. Накануне прошлого воскресенья – дня выборов президента - порядка 25 тысяч граждан (получившие паспорта граждан Абхазии при Анквабе) были лишены права голоса и в голосовании не участвовали. Это были в основном мингрелы (мегрелы, менгрелы) на юге республики.
Мой собеседник пояснил:
– Если бы эти проголосовали, то Хаджинба не победил бы.
– А кто бы тогда победил?
– Бжания получил бы больше голосов.
Вот представляете: политическая целесообразность – обеспечить победу как бы правильному кандидату – даёт право власти за неделю до дня голосования так резко менять правила игры, лишить чуть ли не пятую (по меньшей мере десятую) долю избирателей права голоса.
Логика у моего собеседника получилась прямо как у полицмейстера в романе «Что делать?» Чернышевского: дурак, но умно! Так и тут: мафия, но молодцы.
Но вот такая она – правда. Я намеренно воспроизвел все, даже несколько мрачноватые, впечатления, чтобы показать читателю, сколь многогранная настоящая правда – истина о реальной жизни народа на земле.
+ + +
Что еще мне следовало бы рассказать из своих впечатлений об Абхазии, чтобы объяснить специфику жизни абхазов? Понимать специфику важно, чтобы сравнение жизни абхазов и великороссов было корректным. Пожалуй, вот что.
В этом году Анкваб был свергнутый в результате 15-тысячного митинга протеста. Это очень представительный митинг. Сами судите. Собственно абхазов сейчас насчитывается примерно 90 000 человек. Значит, 30 000 – это все взрослое мужское население (абхазы). И половина его стояла под стенами президентского дворца.
Точнее говоря, митингов в центре Сухума тогда было два: 15-тысячный протестный и другой, на котором присутствовало всего 300 человек.
Встретившись со своим первым знакомым, ветераном всех конфликтов на территории Абхазии, я первым же вопросом стремился прояснить, был ли мой собеседник в тот момент в Сухуме и на каком из двух митингов присутствовал.
Ответ его меня изумил:
– На обоих.
Надо думать, что то чисто абхазское явление – политический синкретизм.
Я так и не понял, как он оказался на втором митинге. Да, с одной стороны, Анкваб так же как мой собеседник родом из Гудаутского района, но и только… Никаких симпатий он в адрес свергнутого президента не выразил. Анкваб в его устах был лишь номенклатурный ставленник Тбилисских властей… (правда, биографическая справка из википедии такую интерпретацию не подтверждает).
Однако перейду ко второй половине моего сопоставления – переедем через границу и окажемся в России.
Технология виртуальности
Роза Хутор. Что тут делает ратуша? Фото Вячеслава Румянцева. 2014 год
Десять дней отдыхал в Абхазии, в которой сохранилось, можно даже сказать, архаическое общество античного типа. Переезжая через границу, я сначала попал в армянский город Адлер, а затем – в ожидании самолёта – решил съездить на Красную поляну и дальше, чтобы посмотреть Олимпийскую деревню. Решил я, значит, из антично-архаического общества переместиться в постиндустриальное, возникающее в результате создания мега-проекта. Знатоки подсказали мне – сесть в автобус, идущий до остановки «Роза Хутор».
Более часа я ехал в автобусе вверх, в горы, по мостам и тоннелям, мимо гостиниц известных мировых брендов, мимо капитальной и самой длинной бетонной скульптуры, созданной РЖД (невольно вспомнилась работа Ленина о монументальной пропаганде – через памятники революционерам, только тут в качестве памятника выступает монументальная бетонная конструкция, распростершаяся от моря до гор – по ущелью, над бурной каменистой рекой).
Сегодняшние революционеры сидят не в Туруханском крае, а в Кремле и разруливают миллиардные инвестиции в мега-проекты. Бюджетные инвестиции, а также частные, но, можно смело сказать, не на сто процентов вполне добровольные инвестиции. О чем я? Да вот хотя б о гостиницах с иностранными брендами. Берет какой-нибудь российский олигарх намытые в 90-е годы денежки да и вкладывает (по настоятельному совету старших товарищей) их в строительство крупнейшей в регионе гостиницы «Radisson». Как я понимаю, предприниматель заключает с владельцем бренда договор, по которому выполняет определенный ряд требований, за что получает право работать под этим брендом и зарабатывать на гостиничном бизнесе новые свои доходы. Но вот тут-то и возникает проблема – с доходами…
Впрочем, прежде чем о проблемах предпринимателей в районе населенного пункта Роза Хутор говорить, я объясню свое понимание замысла революционеров из Кремля (так сказать, кремлевских мечтателей XXI века).
Замысел, действительно, революционный. Он не является изобретение наших отечественных университетских профессоров, а целиком стянут с западных образцов. Вот, например, есть у «западных партнеров» в стране и в городе-мегаполисе какой-то гадкий район, в котором живут пару сотен тысяч человек, которые вам, крупному финансисту и представителю финансового клана в правительственных структурах, абсолютно не нравятся. Они вас раздражают! Какие-то негры, требующие, чтобы им пособия ни за что платили, кормили задаром, а сами при этом делают у себя все, что хотят, оружием обзавелись, а когда-то давно, в 1868 году в этом районе вообще «Чёрные пантеры» своих бойцов вербовали. Ну, с «Черными пантерами» еще тогда разобрались – запустили в район наркоты, мобилизационный ресурс и сдулся. Теперь только друг в друга потасовки устраивают и из стволов шмаляют, а крупные банки в пользу революции более не грабят. Но кто их знает, что они завтра отчебучат. Лучше б их всех как-то вытравить из этого района.
И тогда финансист-воротила договаривается со всеми равными по богатству и влиянию, что в этот район в четко очерченных границах ни копейки (то есть ни цента) не вкладывать. Тоже, между прочим, своего рода мега-проект, рассчитанный лет на тридцать. Договариваются магазины там не открывать, дома там не строить, производство чего бы то ни было не заводить. Эта договоренность жестко контролируется, и через 20 лет как на выжженной земле там все разравнивают, разрушают все старые постройки (взрывают, как сегодня на Донбассе) и заново с нуля строят новый город, с банками, торговыми центрами, парками, школами, больницами и пр. Ну и население в этот район приезжает совсем иное – вместо вытесненного и вытравленного прежнего. Теперь обитатели тех же земель – исключительно офисный планктон. Они хорошо одеты, соблюдают все правила – на дорогах за рулём, не курят, где не положено курить, надираются в баре строго по графику. И никакой ксенофобии – вслух, по крайней мере. Все политкоректно аж до тошноты.
Таким образом за 20-30 лет происходит полная смена «местного» населения, его самосознания и, так сказать, вектора развития.
Для чего я это все так подробно описывал, ведь начал-то я про Красную поляну и Роза Хутор? Да для того, чтобы вы поняли генеральный замысел подобных мега-проектов. Прежде в той же местности жили, скажем, только адыги, сохранявшие свой традиционный образ жизни и мысли. А теперь…
Вот я и подошел к главному своему впечатлению от поездки в сторону Красной поляны и от высадки на территорию населенного пункта Роза Хутор.
Первое, что бросилось мне в глаза – здание классической такой, знаете ли, ратуши!
Что за черт? Откуда это тут? Кто?... Почему…
Вот молодая женщина с девочкой – исключительно великоросского вида. Вот узбечка едет на работу в гостиничный комплекс, будет там убираться, менять полотенца…
Вот таджики возвращаются со строительных работ. Вот парень адыгейской внешности.
У кого из перечисленных народов когда-то в истории были ратуши?!
Понимаете вопрос?
Что вы говорите? Я сам ничего не понимаю? Ах, не в автобусе нужно население этой «деревни» разглядывать, а в гостиничных комплексах – тех, кто в номерах живет, а не убирается в них? Да? Понятно… Нужно смотреть на принадлежность тех, кто в авто рассекает? Да? Тоже понял… Только вот беда… нет на парковках возле гостиниц с мировыми брендами никаких таких авто с постояльцами этой местности. Ну, просто нет. Понимаете? Пусто.
Когда я пустился в обратный путь, то в горах из-за облачности стало как в сумерках. И я принялся смотреть, как вот сейчас зажгутся лампочки в номерах гостиниц. Не зажглись. А ехал я более часу и в обратную сторону. На первых этажах, где администраторы (рецепшен) сидят – свет. В магазинчиках – свет загорелся. А громады гостиниц как-то вяло отреагировали на сумерки, незаметно вообще. Проезжаешь мимо здания в десяток этажей, а возле него на парковках десяток же машин стоит. Не густо. Народу не видно…
Конечно, в центре пункта Роза Хутор есть реденькая толпа, которая из автобусов высыпала и ходит по площади возле ратуши. Ходит и усиленно «фоткается» – туристы значит, приехали поглазеть и обратно укатят. А собственно населения-то и не обнаруживается.
Такое впечатление.
Мне, может быть, возразят, что мега-проекты тем хороши, что… («математика тем хороша, что она ум в порядок приводит») что способствуют развитию отечественного производства. При строительстве Олимпийской деревни по отечественным производителям, значит, размещались разные заказы, что стимулировало поступательный рост производства и прочая…
Так сказать, о полном объеме финансирования я, конечно, анализа дать не смогу. Но скажу лишь о том, что там лично увидел. По стилю «фахверк» и по сходству с швейцарскими домиками я мог заключить, что вероятно проекты зданий, материалы, использованные для их возведения, а также местами и само строительство производились не отечественными строительными фирмами вовсе, не отечественными. Может быть, я и дилетант в этих вопросах, но за годы жизни у меня сложилось представление о том, что и как наши могут строить. Я могу ошибаться. Ведь на пластиковой сетке, наброшенной на склон горы, и на обшивке ловушки для камней с осыпей я не видел лейбла производителя. Все-таки строительный материал. Однако вот строительная техника, которая попадалась на всем протяжении пути – экскаваторы, бульдозеры какие-то, тяжелые грузовики и самосвалы – в большинстве своем несли на себе известные бренды иностранных фирм, а вовсе не отечественных.
Я также знаю, что для проведения торжественного открытия Олимпийских игр в Сочи были приглашены сотни специалистов (десятки фирм) по звуку, свету и прочим трюкам – сотни иностранных специалистов. Теперь же, после посещения района Красной поляны я вижу, что иностранными были также строительная техника, множество строительных материалов и, вероятно, ещё много чего другого. Как всё это могло способствовать развитию отечественного производства?!
Разве что одно исключение – РЖД. Оно в ущелье тамошней реки построило целую железную дорогу, проходящую в основном не по земле, а установленную на мощных бетонных опорах – по воздуху (выше я назвал это монументальной пропагандой РЖД). Дорогущая должно быть железная дорога получилась…
Народ туда приезжает, высыпает из вагонов, «фоткается» на фоне ратуши и швейцарских домиков – на фоне этой виртуальной Западной Европы – после чего садится в электрички и уезжает восвояси.
И обширнейшую и дорогущую Олимпийскую деревню покрывает туман… и она становится ещё более виртуальной, чем казалась на первый взгляд. В качестве модели для будущего обустройства русской нации эти пустые поселения невозможно представить абсолютно.
В Роза Хутор я себя чувствовал чужим. Разительное отличие от ощущения, которое испытывал в Абхазии. Там-то – по моим наблюдениям – всё какое-то живое, реальное, своё, народное…