Андрей Карпенко. Историческая генеалогия Рюриковичей и данные ДНК-генеалогии
Введение
Исследование ДНК современных потомков Рюриковичей привело исследователей (А.А. Клёсов) к выводу о том, что современные потомки Рюриковичей не произошли от Ярослава Мудрого, жившего в середине XI века, как первоначально ожидалось, а от двух человек, живших в середине IX века и отстоявших друг от друга на одно поколение. Черниговские Ольговичи происходят все от общего предка, жившего приблизительно во времена Вещего Олега, а Мономашичи – от предка, жившего приблизительно во времена призвания Рюрика на Русь. Причём родоначальники Протомономашичей и Протоольговичей родственниками друг другу не являлись.
Есть ряд соображений логического свойства и таких, которые могут быть близкими к истине. Соображения логического свойства призывают потомков Рюриковичей и других исследователей истории их династии не драматизировать ситуацию, а попытаться выяснить, где и каким образом история двух различных по своему происхождению родов могла так переплестись друг с другом, что на страницах летописей они уже составили один род, друг от друга с трудом отделимый.
Думается, что чтобы понять то, как такое могло случиться необходимо немного опуститься от времён Ярослава Мудрого, а с периода призвания варягов Рюрика наоборот подняться. В «Повести временных лет» под 970 годом младенца Владимира призывают на княжение, прося его у его отца Киевского князя Святослава Храброго так же, как за более чем век до этого они призывали «из-за моря» Рюрика. Вероятно, за период более чем в век в значительной степени независимо, но при этом согласованно с институтом Киевского посадничества (хотя имена посадников от Гостомысла до Добрыни не сохранились) существовал институт призвания князей со стороны, имевших на Севере Руси власть не наследственного характера. Другой вопрос – был ли этот институт прерван призванием Владимира, или он продолжал некоторое время существовать и далее.
Когда в 970-е гг. князь Владимир домогался руки Полоцкой княжны – дочери Полоцкого князя Рогволода – Рогнеды он был, по-видимому, ещё малолетним. Но, тем не менее, родившийся первым от Рогнеды старший сын Владимира Изяслав оказался у Владимира не первым, а только лишь вторым. Первым был Вышеслав, родившийся вроде бы за несколько лет до того и в Новгороде. Правда, неясно кем была тогда жена Владимира в Новгороде и почему она не упоминалась ни разу не до Полоцких событий, не после них, как и сам Вышеслав, впервые упомянутый при посажении своих детей князем Владимира по различным городам Руси. Само имя Вышеслава указывает скорее на его западнославянское происхождение, чего о самом имени Владимира, упоминавшегося до этого в южнославянской среде, сказать нельзя. До 1010 года Вышеслав вроде бы должен был прожить не малую по меркам того времени жизнь и родить несколько сыновей, или хотя бы одного. Но Вышеслав трафаретно вписан в общий список сыновей Владимира и практически ничего не о нём самом, не об его потомках неизвестно, хотя и наступил уже XI век, а не скупой на подобного рода информацию век IX-ый.
Логично было бы предположить, что, когда с помощью новгородцев и варягов князь сумел захватить Киевский стол, помимо посадника в Новгород, которым он поставил Добрыню, то есть, своего дядю, он позволил новгородцам столь верно ему послужившим, сохранить институт призвания князей со стороны не имевший наследственной передачи власти, который до того существовал параллельно с посадничеством. И Вышеслав, в последствии вписанный в число сыновей Владимира, был не его сыном, а очередным западнославянским князем, к тому же являвшемся потомком Рюрика, от варягов которого новгородцы как один вели своё происхождение.
Наиболее близким и тянувшим к Новгороду городом был в то время, вероятно, не кривичский Изборск и не дальнее Белоозеро, а Ростов, стоящий прямо на Волжско-Балтийском торговом пути. В этом городе и мог поставить Вышеслав посадником своего единственного сына, минуя очередность сыновей Владимира. Очевидно, что Владимира это не могло не беспокоить, но он с этим смирился поскольку после смерти Новгородского князя, Ростов, до того и после, вероятно, исправно плативший дани Киеву, всё равно автоматически переходил одному из сыновей Владимира, а Новгород избирал себе нового князя. Вероятно, что новгородцы чувствуя, что постепенно теряют институт самоуправления, после смерти Вышеслава призвали себе бывшего Ростовского князя, то есть, его старшего сына, претендуя, таким образом, на наследственный в перспективе характер княжеской власти в Новгороде, к тому же идущей, вероятно, от того его родоначальника – первого призванного князя Рюрика. Пока Ярослав исправно платил дани, он был на положении одного из сыновей Владимира, как и его отец, правда, тоже под пристальным присмотром уже сына Добрыни – Новгородского посадника Константина.
В 1014 году Ярослав, почувствовав вкус к власти, позволил задержать отправку даней в Киев, и был бы разгромлен объединёнными силами Древней Руси, но поскольку Владимир умер, его удел оказался самым сильным на Руси. Началась междоусобица детей Владимира и Ярослав с позиции «разделяй и властвуй», пользуясь взаимоуничтожением потомков Владимира, и сам уже к ним себя причисляя, сумел завладеть почти всей Русью, за исключением Полоцкого княжества, принадлежавшего потомкам Изяслава – старшего сына Владимира и последнего удержавшего свой удел сына Владимира правителя Тмутараканского княжества, принадлежащего Мстиславу. То, что Ярослав не являлся сыном Владимира великолепно вычленяется из потрясающего наложения первых лет биографии Ярослава и Изяслава Полоцкого, чья жизнь, по-видимому, стала основой для реконструкции происхождения Ярослава от Рогнеды. Оба княжича в детстве много и серьёзно болели и заступались за мать, пытавшуюся отомстить за женитьбу Владимира на византийской принцессе, всё чаще вспоминая убийство Владимиром её родителей и братьев. Поскольку Изяслав умер совсем молодым, его биографию дописывать не пришлось, но она сослужила собой основу для замены, вероятно, ещё более интересных первых лет жизни в будущего Мудрого князя.
Оставался последний действующий сын Владимира – Тьмутараканский князь Мстислав, сумевший в битве в 1024 году одолеть Ярослава и отвоевать себе всё Днепровское Левобережье с Черниговом. В биографии этого князя удивляет несколько моментов. Великий воин, проживший хозяином половины Руси более десятка лет, оставил только одного сына, к тому же умершего вроде бы раньше его самого. Удивляет и то, что имя этого единственного сына сохранилось только в христианском неславянском его варианте. На Руси было принято использовать славянские языческие имена, даваемые ещё при рождении, то есть, до крещения ребёнка, а не христианские. Христианские имена многих князей Древней Руси историкам-исследователям неизвестны и реконструируются лишь предположительно. А тут княжеский сын умирает крещённым, но не оставив потомкам своего языческого имени-титула. Не могло ли быть так, что дети Мстислава Храброго по несохранившимся письменным договорённостям с Ярославом Мудрым застолбили за собой Черниговский княжеский стол, то есть, стол второго по значимости и населению города Руси? Быть может один из князей триумвирата «Ярославичей» на самом деле не являлся Ярославичем, а был Мстиславичем, чьё христианское имя на самом деле было Евстафий – имя популярное у христиан Северного Кавказа? Быть может, по этой причине Святослав Черниговский столь часто был оставляем один на один на произвол судьбы в противостоянии с половецкими степняками? Быть может по этой причине в триумвирате старший и младший братья практически всегда при возникновении разногласий и споров почти всегда объединялись против среднего Черниговского князя? Все эти вопросы при такой постановке дела находят своё логическое решение.
Таким образом, и далее Ольговичи через Олега «Гориславича» сохранили свою обособленность от Мономашичей, то есть, потомков Владимира Всеволодовича Мономаха – сына младшего из триумвирата «братьев-Ярославичей». К сожалению, как отмечал ещё А.Г. Кузьмин, Черниговское летописание было утеряно, а прототипом всех древнерусских летописей было творение игумена Выдубецкого монастыря Сильвестра, творившего под непосредственным покровительством Владимира Мономаха.
Ольговичи, вероятно, и имя своё вели не от Олега «Гориславича», а возводили происхождение своего рода непосредственно к Вещему Олегу через Святослава – Мстислава – Владимира Святого – Святослава Храброго – Игоря Старого. Мономашичи, вероятно, как и другие потомки Ярослава Мудрого возводили свой род непосредственно к Рюрику, лишив княжеского достоинства основателя конкурирующего рода, то есть, Вещего Олега, заменив отцовство над Ярославом Мудрым с Вышеслава на Владимира Святого, прибавив к имени варягов Рюрика добавление, говорившее об их связи с Русью. Мономашичи справедливо считали свой род старше рода Ольговичей, ведь Рюрик действительно жил минимум на поколение раньше Вещего Олега.
Но несмотря на свою логическую подоснову предположение о том, что Ярослав был Вышеславичем, а Вышеслав не был Владимировичем и Святослав Черниговский был Мстиславичем, а не Ярославичем, к сожалению, не находят прямого своего подтверждения в письменных источниках. Даже к тому предположению, что Игорь Старый был сыном Вещего Олега имеется косвенное указание в «Слове о полку Игореве», а о Черниговском происхождении Вещего Олега высказывался в своё время в своих «Разысканиях» один из крупнейших дореволюционных историков Д. И. Иловайский. Да и прямое отождествление северян с Русью мы находим во всех списках летописей под 944 годом. Поэтому данное логическое умозаключение принять за истинное мы пока можем с большим количеством оговорок, что неприемлемо. Трудно себе представить, чтобы древнерусские князья в перипетиях многочисленных междоусобных войн XI – XIII вв. не преминули хотя бы раз напомнить друг другу о разности своего происхождения, а они несмотря ни на что по-прежнему продолжали именовать друг друга братьями, даже несмотря на то, что они друг от друга были по родственной линии уже значительно отдалены (П.П. Толочко).
ДНК-генеалогия раскрывает тайну происхождения «Рюриковичей»
ДНК-генеалогия – это не средство от всех бед и не лекарство от всех болезней, но когда появилась возможность решения бесконечного норманнского вопроса, её помощь казалась решающей, а возможный вердикт безапелляционным.
На деле всё оказалось гораздо более сложным. То, что казалось подспорьем, на деле развеялось как ветер. Решающее значение предавалось останкам, найденным в ходе археологических раскопок, а так же, мощам и останкам, находящимся в монастырях и музеях. Это как минимум несколько князей рода Рюриковичей, разбросанных от периода Ярослава Мудрого и заканчивая Иваном Грозным, включая Андрея Боголюбского, Александра Невского и других. Останки так называемых Дружинных захоронений Киевской, Черниговской и Смоленской земель 9 – 10 вв., а так же Киевский некрополь того же времени, содержащие, судя по богатству захоронений, среди прочих, членов древнерусского княжеского семейства. Но останки князя Ярослава Мудрого, без малого тысячу лет хранящиеся в порядке и сохранности, при их вскрытии в 2008 году украинскими учёными оказались не теми, с которыми в 1960-е гг. работал Герасимов. Какова репрезентативность других останков? По мнению всех учёных, обошедших их в своих работах, она стремится к 0.
Привлечь для сравнения с «Рюриковичами» современные шведские, датские и норвежские конунгские роды, как и западнославянские южнобалтийские онемеченные княжеские, представляется возможным, но баснословность этих преданий признаётся ныне многими их учёными-соотечественниками и может выдать такой разнобой данных, что этим пока никто и не подумал заняться.
«Потомков Рюрика» очень много среди представителей дореволюционных дворянских и боярских княжеских родов. Поэтому когда появился ДНК-проект по исследованию княжеских родов, возводивших своё древо от тех или иных потомков Рюрика, казалось, что решение пробле ныне за горами. Но на деле одни из них засомневались в методике исследования и отказались участвовать в нём, другие, вероятно, побоялись возможного разоблачения, поскольку приписки и сочинительства в генеалогических преданиях, вероятно, за много веков где-нибудь, да могли происходить. Третьи поучаствовали в исследовании, но не прошли его до конца из-за недостатка терпения и по другим причинам. В итоге, собрали где-то не то, где-то не всё, но даже то, что смогли собрать многих, если не всех, шокировало и удивило до глубины души.
Многие княжеские и дворянские роды вымерли, причём самые древние и очень давно, например, «Всеславичи» «Слова о полку Игореве» - потомки сына Владимира Святого Изяслава, внуком которого был Влеслав князь Полоцкий. Ныне не осталось, например, известных потомков почти у всех сыновей Ярослава Мудрого – старшего Владимира и следующего по старшинству лидера триумвирата его сыновей правителей – Изяслава. Все нынешние потомки Рюрика возводят свои роды всего от двух сыновей Ярослава Мудрого – Всеволода князя Переяславского и Святослава князя Черниговского.
Поэтому общего предка всех княжеских и дворянских родов из этих исследований можно было бы назвать – это Ярослав Мудрый. Но советские учёные краниологически показали, что Ярослав Мудрый был наполовину новгородским словеном, а на другую – северянином, опровергнув скандинавскую версию происхождения древнерусской княжеской династии. Краниологические черты близкие новгородским словенам были распространены по всему северному ареалу славянского мира, а северянам – южному. Так, что ничего нового ДНК-исследование вроде бы не могло дать, а ведь дало.
Оказалось, что потомки Ярослава Мудрого имеют гаплогруппы двух разных людей. Общий предок одной из них через Ярослава Мудрого и его сына Святослава выпадает приблизительно на 9 век и являлся носителем R1а1. То есть, большинство якобы потомков Святослава Черниговского на деле восходят с разной степенью удалённости не только к нему и его отцу Ярославу Мудрому, но и к общему первопредку, жившему в 9 веке не через традиционную княжескую генеалогическую формулу – Ярослав – Владимр – Святослав – Игорь. Вот так. Представители гаплогруппы «Рюриковичей» в 3 – 11 вв. были уже разбросаны, вероятно, в ходе Великого расселения славян, по всему славянскому миру, но значительно кучнее на территории, традиционно считающейся прародиной славян, то есть, Западной Украине и Польше. Кем он был точно установить нельзя, но то, что славянином, в 2 – 4 раза с большей вероятностью, чем иранцем, балтом или германцем и многократно больше, чем, скажем, балтом или финно-угром.
Если эта гаплогруппа носителей R1а1 была коренной славянской особенностью, то, вероятно, вся славянская верхушка на большинстве славянских, в том числе, восточнославянских земель, была её носителем. Говорить о том, что это были именно балтийские славяне не основании того, что у лужицких сорбов R1а1 встречается почти у 2/3 неправильно. Сорбы жили тысячелетие в окружении иноязычного и инокультурного мира, а это способствовало в борьбе против окончательной ассимиляции к языковой, культурной и этнической обособленности. У таджиков, находящихся со всех сторон в окружении тюрок, и даже численно значительно превосходящих сорбов, уровень R1а1 ещё выше. Однако Рюрика из Таджикистана никто не выводит, и даже не пытается.
Причиной, почему меньшая часть потомков Святослава Черниговского и потомки Всеволода Переяславского происходят от носителя гаплогруппы Н1с1, которая являясь основной у балтов и финно-угров, более распространена у скандинавов, чем у славян была измена жены Ярослава Мудрого Ингигерды (Ирины) с бывшим норвежским королём Олафом 2, описанная в скандинавских сагах (примерно под 1029 годом), вследствие которой родился Всеволод – отец Владимира Мономаха. Этот факт был хорошо известен на Руси. Потомки Всеволодовичей практически никогда не называли своих детей именами первых русских князей Олега и Игоря. Сам Владимир Мономах женился на скандинавке, а монах Выдубецкого монастыря, которому покровительствовал Владимир Мономах – Сильвестр возвёл весь княжеский древнерусский род в обход действительного его родоначальника – Олега Вещего – к Рюрику, который, вопреки мнению сторонников южно-балтийского происхождения Руси, мыслился, как скандинав.
Этот факт был известен на Руси. Из потомков Святослава Черниговского были почти все известные науке древнерусские князья – носители имён Олега и Игоря. Мало того, часть потомков Всеволода, памятуя о том, что к Древнерусским князьям восходят именно Святославичи, а не Всеволодовичи, так же приписали себя к первым, о чём и сказал ДНК-тест.
Отношение к первым Киевским князьям официальных властей царской России лучше всего иллюстрирует следующий факт. В середине 19 века к Крымской войне с Турцией 1853 – 1856 гг. древнерусская тематика при раздаче наименований кораблям Балтийского и Черноморского флотов была довольно распространена. Были в них и морские суда, поименованные в честь родоначальника княжеской династии Рюрика, и в честь Киевских князей Святослава Храброго и Владимира Святого, в честь языческого бога Перуна, и даже в честь князя удельного периода Ростислава.
При этом кораблей, названных в честь Киевских князей Олега и Игоря, совершивших в первой половине X века грандиозные морские походы на Константинополь, и подписавших в их результате знаменитые торговые договоры с византийскими греками, ни в составе Балтийского, ни в составе Черноморского флотов не было. Зато в эскадре Балтийского флота плавало судно со звучным скандинавским именем Олаф.
В 1862 году к празднованию тысячелетия Российской государственности в Великом Новгороде был возведён памятник тысячелетию Руси. В его экспозиции можно было узреть всё тех же князей основателей Рюрика и Святослава, а также равноопостального святого князя Владимира и княгиню Ольгу, князя Ярослава Мудрого и многих других. А места для первых Киевских князей, прививших по тридцать с лишним лет каждый, и являвшихся правителями крупнейшей европейской державы своего времени, архитекторы памятника как-то умудрились не отыскать. Видимо Киевский период древнерусской истории для Петербургско-Московской Руси начала 18 – начала 20 вв., основные столицы которой располагались на севере, был уже если и не чуждым, то, по крайней мере, не считался основным или определяющим.
Но о том насколько всё-таки князь Всеволод любил своего отца и свой род можно судить хотя бы по тому факту, что он решился в 1053 году назвать своего старшего сына Владимиром, хотя всего за год до этого старший сын Ярослава Мудрого Владимир, носящий это же имя, умер, будучи совсем молодым человеком, не пережив отца.
Анализ гаплогрупп ДНК Рюриковичей оказался весьма интересным. Самой распространённой среди родов Рюриковичей – у 11 из 19 оказалась гаплогруппа Н1с1, весьма распространённая у угро-финских и балтских народов Балтийского региона, по 60% и 40% соответственно, имеющая особенно высокие показатели в Финляндии. При этом более детальный анализ показал, что разброс наиболее близких соответствий по всей территории Финляндии, причём у разных родов из разных частей. При том общий предок всех этих родов Рюриковичей жил ориентировочно в Финляндии не позднее, чем 1000 лет назад. Он не мог быть родоначальником древнерусской княжеской династии, правившей на Руси приблизительно с середины 9 века. Кроме того, как Родину Рюрика и Руси не подкрепляет ни один исторический источник. Когда в первой половине 18 века В. Н. Татищев высказал версию о финском (в его понимании «сарматском», так как финно-угров он называл сарматами), а во второй половине 19 века Н. И. Костомаров о балтском (в его понимании «жмудском») происхождении Руси, оба вынуждены были под давлением критики затем от своих версий отказаться из-за отсутствия подтверждения своих версий в каких бы то ни было письменных источниках. Попытка норманистов объявить родоначальника древнерусской княжеской династии скандинавом только на основе того, что она у них встречается чаще, чем у славян, выглядит не особо основательной. Встречающаяся у скандинавов чаще, чем у других народов гаплогруппа И у Рюриковичей встречается только у 5% родов (то есть, в одном роду из 19).
Концепция Н.И. Костомарова о балтском, летто-литовском или жемутийском (жмудском) происхождении Руси почти целиком строилась на анализе гидронимии данного региона, богатого названиями рек и включающими в свою корневую основу «-рос-» или «-рус-». «Иоакимовская летопись», вопреки расхожему мнению отнюдь не указывает на Финляндию, как на родину Рюрика. То, что ареной борьбы варягов и Руси в ней была зачастую Финляндия отнюдь не означает финского происхождения, как тех, так и других, а лишь говорит о том, что это были в основном разные народы, причём Русь, очевидно, восточнославянского происхождения, на что ещё в конце 19 века обратил внимание Д.И. Иловайский. Русь в «Иоакимовской летописи» призывает на княжение себе Рюрика, а не восточные славяне Русь, но, ни Рюрик, ни варяги, ни Русь, вопреки мнению В.Н. Татищева, высказанному им в примечаниях к «Иоакимовской летописи» с финнами не отождествляются.
R1а1 как показатель происхождения Русской княжеской династии и Руси
Для сторонников скандинавского происхождения Руси их оппонентов разных толков и эпох, за исключением, быть может, советской, общим является положение о том, что происхождение Руси тесно увязано, связано и переплетено с происхождением древнерусской княжеской династии, то есть, факт общего их этнического происхождения.
В этом плане показательно, что у 8 родов представителей дома династии Рюриковичей, относящихся к 4 разным гаплотипам, общим оказывается предок-носитель, такой же, как и у них ДНК-гаплогруппам R1а1, живший около 9 века и, несомненно (а чём с А.А. Клёсовым можно вполне согласиться), родоначальник древнерусской княжеской династии.
R1а1 – это гаплогруппа, которая в ходе исследований показала себя, так сказать, как основной маркер славян. Поэтому не на шутку вспыхнул спор между братскими славянскими народами, кто из них больше является славянами, а, следовательно, и с большей долей вероятности могут считать себя родоначальниками дома Рюриковичей, а, следовательно, и Руси.
В Харькове в 2011 году была создана лаборатория, задавшаяся целью показать с помощью науки более высокое содержание внутри различных групп украинцев уровня в процентах и числа в носителях гаплогруппы R1а1, чем у своих соседей соответственно. Вопрос с недавнего времени принял явно политический характер.
В этом плане особенно ценны результаты ДНК-исследований, проведённых до политической размолвки двух братских народов.
Но проблема заключается в том, что помимо общих данных R1а1 почти отсутствуют данные о показателе числа носителей гаплогруппы R1а1 в различных регионах различных стран, таких как Россия, Украина, Германия и т.д., которые могли бы прояснить вопрос о том, из какого конкретного места прибыл в Киев родоначальник древнерусской княжеской династии с наибольшей долей вероятности.
Вообще, с определением конкретного места, из которого в Киев прибыла древнерусская княжеская династия, у всех возникает проблема, как у норманистов, так и у антинорманистов. Первые из них в основном финско-балтскую гаплогруппу вынуждены выдавать за шведскую, а последние искать родоначальника Рюриковичей не на Балтийском Поморье, а в глубине западнославянских земель.
Скандинавское происхождение Рюриковичей выглядит маловероятным, прежде всего по причине того, что процент носителей гаплогруппы R1а1 у шведов, от которых традиционно выводят Рюрика и его Русь норманисты, самый низкий из всех скандинавских народов и составляет всего 17%.
Южно-балтийская версия происхождения Рюриковичей и Руси оказывается в ненамного более выгодном положении. Да, у лужицких сорбов показатель R1а1 выше, чем у других славян, как и у поляков. Но из Польши никто Рюрика выводить и не пытается, так же, как и его Русь, а лужицкие сорбы живут и всегда жили в глубине современной Восточной Германии, а не на её побережье. Да, в Восточной Германии есть отдельные регионы и города где R1а1 достигает и даже превышает 30%. Но думается, что не зря А.А. Клёсов не упоминает данные по большим территориально-административным единицам, то есть, федеральным землям Германии. Иначе бы оказалось, что в среднем по Германии уровень R1а1 составляет всего 8%, и выделяется по его высоте не восточногерманские земли, скажем, Мекленбург, а западногерманские и особенно Бавария (около 15%).
Если Рюрик был родоначальником древнерусской княжеской династии, как и его род и дружина, а правил он почти весь свой княжеский срок, согласно «Повести временных лет» в Великом Новгороде, то ожидалось бы увидеть высокий, если не самый высокий уровень R1а1 в Новгороде и современной Новгородской области. Ведь потомков князя Рюрика, согласно расчетам генетиков, на сегодняшний день должно быть до 1,5 миллионов или даже более человек. Но ничего подобного мы не наблюдаем. Уровень R1а1 в Новгородской области оказался самым низким из 12 исследуемых российских регионов. То есть, князь Рюрик, вероятнее всего не был носителем R1а1, а, следовательно, и родоначальником древнерусской княжеской династии.
Всего вероятнее, получается, искать местные южнорусские корни древнерусской княжеской династии, а с ней и Руси. Казалось бы, здесь западно-украинская версия происхождения Олеговой Руси выглядит наиболее перспективной. Ведь первые данные по R1а1 в Польше и на Украине показали его самый высокий уровень среди славян, а на месте их стыка на Галичине в районе Львовской области следовало бы ожидать взрыва показателя носителей R1а1. Но на деле этого явления мы не наблюдаем. R1а1 во Львовской области заметно уступает общеукраинскому (43% против 54%), уже не говоря о сравнении с Польшей – лидером по этому показателю.
Местное киевское происхождение древнерусской княжеской династии так же маловероятно, поскольку на картах в районе Киева и чуть южнее отмечен резкий обрыв уровня R1а1 среди местного населения. Этот обрыв затрагивает так же и Харьковскую и часть Полтавской области. Так что выводить древнерусскую княжескую династию и Русь с территории так называемого Русского каганата, находящегося предположительно на территории лесостепного варианта салтово-маяцкой археологической культуры, как считают многие нынешние антинорманисты, то ли на месте Ладоги или Ростова Великого, как думают их оппоненты, где уровень R1а1 невысок и сходен с Новгородским, было бы шагом наименее всего обдуманным.
В описании распространения R1а1 на территории России говорится, что его уровень увеличивается с севера на юг и максимальных показателей достигает в Южнорусских регионах, граничащих с Северо-Восточными областями Украины. Если в целом по России R1а1 составляет около 48%, то в Южнорусских областях его показатель перекрывает среднеукраинский уровень и достигает 55%, доходя даже до 62%.
В свою очередь, области Левобережной Украины (на карте R1а1), граничащие с максимально высоким по областям России показателем R1а1, показаны 50+. Таким образом, Брянская, Белгородская и Курская области России, а так же Черниговская и Сумская области Украины – зона расселения восточнославнского племенного союза северян – является наиболее вероятной родиной родоначальника древнерусской княжеской династии, а, следовательно, и Руси, поскольку здесь находится скопление областей с крупнейшим показателем R1а1, претендующее на колыбель Руси.
Происхождение Рюриковичей в свете данных ДНК-генеалогии. «Ольговичи», как потомки антского князя Буса/Божа,
через своего непосредственного потомка Вещего Олега
Исторические данные самым серьёзным образом поддерживают точку зрения, что потомками древнерусской княжеской династии были именно носители гаплогруппы R1а1.
Четыре княжеских фамилии «Рюриковичей» - носителей гаплогруппы R1а1, относящиеся к первому гаплотипу или субскладу имеют общего предка, время жизни которого приходится на 987 год. А.А. Клёсов указывает на Рюрика, который, согласно «Повести временных лет», умер в 879 году, таким образом, отодвигая чуть на более раннее время период жизни родоначальника древнерусской княжеской династии. Но Рюрик, кем бы он ни был, славянин, как считают антинорманисты, или скандинав, как считают их оппоненты, если он историческое лицо не мог родиться позднее 808 года. Если он был славянином, то к периоду захвата ободритской столицы датчанами, ему уже должно было быть, как минимум несколько лет, поскольку у него к моменту разорения Рарога было двое младших братьев, возможно, таких же, как и он, не столь уж малолетних детей. Следовательно, рождение потомства у Рюрика должно было приходиться на самое позднее (если он сумел их зачать глубоким по меркам того времени 50—60-летним стариком) – середину 9 века. Люди ещё до революции в России жили по 32-33 года в среднем и Рюрик, как историческое лицо, врядли мог быть родоначальником гаплогруппы R1а1 у «Рюриковичей». Гораздо с большей уверенностью на это подходит Вещий Олег, главный исторический ориентир жизни которого – его походы на Византию – выпадают на тот же век, когда должен был жить родоначальник древнерусской княжеской династии.
Противники признания именно носителей R1а1 потомками древнерусских князей от Игоря Старого до Ярослава Мудрого говорят о том, что почти половина из них относят своё древо к одному князю, жившему не ранее середины 14 века – Юрию Тарусскому, поскольку его старший сын погиб в свете лет в 1368 году, а, следовательно, Юрий Тарусский не мог быть сыном Михаила Черниговского, умершего мученической смертью в 1246 году в Золотой Орде. С этим можно согласиться. Но, во-первых, несколько незначительных князей – потомков от Михаила до Юрия (2-3 человека) могли выпасть из генеалогий, поскольку они не были упомянуты в летописях. Во-вторых, уже к Юрию, когда в отношении родства с Михаилом, канонизированным церковью, никто ещё не сомневался, могли приписать свои родословные древа другие верховские князья, так же Ольговичи. За это говорит то, что, согласно расчетам ДНК, генеалогический предок родов, возводящих своё родословие к Юрию, жил около 1150 года, то есть, за два века до Тарусского князя и больше подходит к родоначальнику Черниговских Ольговичей – Олегу Святославичу Тьмутараканскому, жившему как раз в конце 11 – начале 12 вв., то есть, ещё в том же веке.
Известно, что эпитет Ольговичи многократно упоминается, как в «Повести временных лет», так и в «Слове о полку Игореве». Такой эпитет выглядит для источников древней Руси странным, поскольку, например, другой эпитет Мономашичи, во-многом, является столь же книжным, как и сам термин «Киевская Русь», и практически за редким исключением не упоминается в летописях. Да, князей изредка, и даже в «Слове о полку Игореве», могли назвать, скажем, Ярославичами или Всеславичами, но подобное генеалогическое членение единого дома «Рюриковичей» в целом для него не было явлением характерным. Олег Святославич неоднократно осуждается в летописях, поскольку именно он ввёл моду на вмешательство степняков во внутрирусские дела. Именно Олег трижды водил на Русь «поганых» половцев, за что даже у своих потомков получил эпитет «Гориславич» («Слово о полку Игореве»). Обособление части древнерусских князей, да ещё названных в честь князя с подобной репутацией, выглядит явлением для древней Руси весьма странным. Может быть, Черниговские князья считали своим потомков другого Олега – Вещего непобедимого князя, чья репутация защитника древней Руси была, судя по «Повести временных лет», более чем безупречной?
Если взять в учёт ещё один род Рюриковичей – носителей гаплогруппы R1а1, почему-то не учтённый В.Г. Волковым[1], но учтённый в своих расчетах А.А. Клёсовым – Пентикост/Оболенского (как выяснил тест, скорее, Волконского)[2], то получится общее количество носителей этой гаплогруппы по родам Рюриковичей 8 из 20, что составляет 40%. Из этих 8 родов – у 4 родов, по расчетам А.А. Клёсова, общий их предок должен был жить около 10 века[3], то есть, в том веке, когда, согласно договорам с греками, наиболее надёжным историческим свидетельствам об го реальном существовании, жил Вещий Олег. 8 из 4-х – это 50% из родов, чьи представители являются носителями гаплогруппы РR1а1. Много это или мало, но 7 современных славянских народов имеют более 40% носителей гаплогруппы R1а1, а ещё 7 народов меньше этой цифры, то есть, опять получаются всё те же 50% с обеих сторон. Вот и ответ скептикам на вопрос славянином был древний предок Рюриковичей, а ныне являются его потомки, или нет. И неславянские имена послов в текстах вышеупомянутых договоров Олега с греками нас не должны смущать, ведь это не имена «светлых русских князей, что под рукою его». В последующих договорах Игоря этих «светлых князей», носящих в большинстве своём славянские имена, опять же представляли послы, носящие в своей основе имена неславянские.
Серьёзным историческим аргументом в пользу отнесения именно носителей Н1с1 у «Рюриковичей» к древнерусскому княжескому роду, является близость их ДНК с ДНК представителей потомков литовских Гедеминовичей. Учёные как-то забыли задать себе вопрос о том, кем по языку был общий предок Рюриковичей и Гедеминовичей, живший чуть более 2000 лет назад – славянином или балтом? Ведь разделение балтских и родственных им славянских языков было, по крайней мере, за несколько веков до рубежа н.э.
Одновременно с вокняжением в Литве рода Гедемина и его потомков или чуть позже на Северо-Востоке Руси оформляется первоначально в составе так называемого «Сказания о князьях Владимирских» (близкого или переложенного в «Бархатной книге» Екатерины Великой в 1787 года) генеалогическое предание о происхождении Рюрикрвичей, которое выглядит чуждым всем до того известным, в том числе и летописным. В нём действует брат или родственник римского императора Октавиана Августа – Прус, причём как раз в период рубежа н.э., поскольку именно тогда правил этот первый римский император. Представителем 14-го колена потомков Пруса, по более поздней версии, якобы и был Рюрик, призванный на Русь. О том, что возвышение Гедеминовичей и оформление «Сказания о князьях Владимирских» шло почти одновременно, в зависимости друг от друга и во многом параллельно, и спорить нечего. Зачем Северо-Восточным Русским правителям понадобилось выводить своего родоначальника от представителей балтских племён в то время, когда их собственный род уже являлся одним из древнейших в Европе?
Гедеминовичи с необыкновенной лёгкостью смогли подчинить всю южную Русь и сомкнуть свои владения с московской державою, вновь объединяемую домом «Рюриковичей». Причём Гедеминовичи вроде бы обосновывали своё родство с Рюриковичами, а не наоборот. Но это было позже, когда Московское княжество стало одной из крупнейших держав мира и Европы, а Литва подпала под Польшу. Но вначале когда Литва подмяла под себя почти всю Русь, претендовала на Новгород и Псков, а Северо-Восток Руси всё ещё был раздробленным, всё было как раз наоборот. А лёгкое подчинение княжеств южной и центральной Руси Литвою, причём княжеств, управляемых всё теми же «Рюриковичами», теперь находит одно из своих логических объяснений. Ведь Гедеминовичи, будучи родственной крови с Северо-Восточными русскими князьями, и воспринимались потомками Ольговичей, Всеславичей и других ответвлений «Рюриковичей», как свои.
Правда, тут же встаёт вопрос о том, мог ли князь 9 века быть 14-ым по счёту потомком князя, правившего на рубеже н. э.? Или мог ли Рюрик быть потомком Пруса? Современные учёные вслед за Иорданом в «Гетике» дают в среднем раскладку на временное расстояние между двумя ближайшими представителями разных поколений в 25 лет. Умножаем 14 на 25 и получаем 350 год. Какие восточнославянские князья могли править в период около этого времени за полтысячелетия до призвания на север Руси Рюрика?
И здесь Черниговский след, выявленный ещё в ДНК-генеалогии, опять виден, как говорится, невооружённым взглядом. Единственным известным восточнославянским антским правителем этого времени был князь Бус/Бож, время которого вспоминается в «Слове о полку Игореве» - о походе Ольговичей во главе с Новгород-Северским князем Игорем в степь. Исследователям до сих пор кажется невероятным факт памяти в Юго-Восточной Руси конца 12 века о князе, воевавшем и побеждавшем готов ещё в середине – 3-ей половине 4 века н. э. Новгородско-Северские предания, записанные ещё до обнаружения «Слова о полку Игореве», «говорят о том, что этот город был основан ещё в 340 году н. э.», что соответствует славянской Киевской археологической культуре, распространённой в том числе и на территории Новгорода-Северского. О войне готов с антами, о победе первых над последними после нескольких поражений, о казни князя Буса/Божа на кресте вместе с его сыновьями и 70 старейшинами повествует византийский готско-аланский историк 6 века Иордан в своём труде «Гетика». Произошло это около 375 года (или 376 год, А.С. Орлов). Современные историки склонны переносить действие этих событий на Левобережье Днепра на окраину Киевской археологической культуры, которая соприкоснулась здесь с частично гото-фракийской, частично тоже славянской Черняховской археологической культурой. Думается, не все дети Буса/Божа были распяты вместе с их поверженным отцом. Поскольку текст «Слова о полку Игореве» и Новгород-Северские предания, сохранившиеся до 18 века н. э., позволяют предположить, что именно Бус/Бож виделся жителям этого города, княжества, а затем и уезда, а возможно и всей Северянской и Северской земли основателем Новгорода-Северского, а, возможно, потомком наиболее вероятного родоначальника древнерусской княжеской династии Вещего Олега и, как видим, не без оснований. Ведь Киевская археологическая культура на севере соприкоснулась с балтскими племенами, с земель на границе с которыми, возможно, выводился, воспринимаемый позднее как Рюрик (во времена от Ивана 4 Грозного и до Екатерины 2 Великой) Бус/Бож и где ближайшие родственники Пруса были впоследствии обалчены ближайшими им лето-летовскими, вероятно, прусскими племенами, сохранив, однако, память о южной своей родине, люди в которой не особенно сопротивлялись, когда Гедеминовичи, прейдя к власти в Литве, начали объединять и их земли, поскольку сама Пруссия к тому моменту была уже захвачена немцами.
В «Повести временных лет» описан путь заселения Северщины с севера Руси, со стороны Полоцких кривичей. Однако, археологи утверждают, что эта земля в 5 – 7 вв. заселялась распространением с правобережья Днепра славянской Пеньковской археологической культуры, то есть, с Запада. Но заселение Северщины славянами с севера осуществлялось преимущественно в рамках Киевской археологической культуры во 2 – 5 вв. н. э., то есть, в период, когда жил князь Бус/Бож (до 375 года), когда основан был, согласно Новгород-Северским преданиям, этот город, и когда в понимании Ивана Грозного и Екатерины Великой должен был править 14-ый потомок, упоминаемого Иваном Грозным, брата или родственника, правившего в 27 году до н. э. – 14 г. н. э. в Риме, - первого Римского императора Октавиана Августа – Пруса.
Когда правившему в начале 12 века Владимиру Мономаху понадобилось обосновать претензии Всеволодовичей, имевших скандинавское происхождение, на Киевский стол, он помимо нарушения старшинства обычного до прихода его к власти престолонаследия, вынужден был прибегнуть к возведению правившего в Киеве и всей Руси княжеского рода к правившему некогда в ней общему и наиболее престижному скандинавскому, то есть, для начала 12 века варяжскому предку. О южнобалтийском происхождении Рюрика и его варягов к тому времени помнили только на его русской родине – в Новгороде, основанном уже после его смерти. Для Киевлян начала 12 века, как и времени веком ранее, варяги уже воспринимались в основном, как скандинавы и это их понимание проецировалось в летописях на время за 2,5 – 3 века до этого. На хронологические и другие неувязки не обращалось внимания, чтобы примирить все ветви единого рода. Правда, Черниговские Ольговичи, чей княжеский стол был на исконной земле родоначальника древнерусского княжеского рода – Вещего Олега, не были с этим согласны, несмотря на то, что личность этого князя в летописях не была ни убрана, ни даже где-либо его роль в ранней истории древней Руси занижена. Ведь княжеская династия получила несколько десятилетий дополнительной истории, с древности увязывала в единое судьбы Северной и Южной Руси, к тому же все знали, что скандинавские генеалогии, фантастические, с чем даже соглашались многие основатели норманизма, в своей основе одни из древнейших в Европе.
Мы не имеем Черниговских летописей Ольговичей, поскольку они не сохранились, а единственным источником для восстановления истины памятник не только исторический, но и литературный – это «Слово о полку Игореве».
Показательно, что когда в середине 16 века Иван Грозный в переписке со Шведским королём упоминал Рюрика, его южнобалтийское происхождение в памяти древнерусского княжеского рода было уже восстановлено. Но шведы о реальных скандинавских корнях Мономашьего племени, оказывается и не забывали, и при удобном случае не могли не припомянуть и напомнить, хоть и древнем и в их представлении скандинавском, но всё-таки боковом, поскольку произведённом благодаря измене жены Ярослава Мудрого, происхождении правителя восстановленного Русского государства. Ответов Шведского короля не сохранилось, но судя по контексту посланий Русского государя, на Руси фактов, приводимых шведами, уже не помнили, а по времени своего правления Рюрик был куда более ранним и более историческим лицом, чем большинство представителей многотысячелетних во многом фальшивых скандинавских генеалогий. А кичившийся своим древним происхождением, а также скандинавскими корнями правившей в России княжеской, а теперь уже царской династии, Шведский король не мог и подумать что эти, возможно и его личные, скандинавские корни окажутся, после исследования, проведённого почти полтысячелетия спустя на деле славянского происхождения.
Случай Джона Пентикост – Оболенского доказал точно княжеское, а не просто знатное, происхождение именно Черниговской веточки Ольговичей. Оказалось, что его род в разной степени родства относится ко всем трём родам, происходящим от Олега Святославича князя Черниговско-Тмутараканского, и отделялись они постепенно с 10 по 12 вв., то есть, удалось установить расщепление княжеского рода, история которого столь подробно описана в «Повести временных лет», которая, правда, не в состоянии объяснить, без привлечения дополнительных источников, всех нюансов этого процесса. В 10 веке н. э. первым из княжеского рода выделился род Барятинских, так как, представители его в наиболее дальнем родстве к Пентикост/Оболенским. Это, вероятно, потомки ещё одного, помимо Игоря, сына Вещего Олега – Олега Моравского, история жизни которого подробно описана в так называемых Богемских хрониках «Истории Польской церкви» Х. Фризе (Варшава, 1895 г.).
Далее в промежутке времени между Вещим Олегом и Олегом Святославичем отделился от древнерусского княжеского рода род князей Оболенских, более дальних родственников Пентикост/Оболенским, чем Волконским. Можно рискнуть предположить, что это потомки Евстафия – сына Мстислава Владимировича князя Тмутараканско-Черниговского, хотя у него в скудных и неполных источниках, так же, как и в отношении Олега Моравского, о наличии детей информации не обнаруживается.
Из всех трёх родов наиболее близким к Пентикост/Оболенским оказался род князей Волконских. Их общий предок, судя по хронологическим вычислениям, должен был жить в 12 веке, то есть, наверняка был Олег Святославич князь Черниговский и Тмутараканский. Но один из этих родов (какой именно сказать трудно) пошёл по прямой линии Черниговских князей к Михаилу Черниговскому и далее, а другой, а другой, расщепившись в Верховских землях, оставил своим предком Юрия – князя Тарусского, чей старший сын погиб в свете лет в 1368 году, спустя 122 года после мученической смерти в Орде своего мнимого дедушки Михаила Черниговского Святого.
Таким образом происхождение Черниговской веточки «Рюриковичей» непосредственно от родоначальника древнерусской княжеской династии – отца князя Игоря Старого, - не вызывает почти никаких себе возражений.
Имена Олег и Игорь в Древнерусской княжеской традиции до раздробленности Руси
Имена Олега и Игоря, в отличие, например, от имени Рюрика, долго не употреблявшегося ни единого разу, были самыми популярными именами в именниках Древнерусского княжеского рода периода складывания политического единства Руси. Согласно «Богемским хроникам» в переложении Х. Фризе («История Польской церкви», Варшава, 1895 год) у Вещего Олега был сын по имени тоже Олег (в крещении Александр), ставший затем князем Моравии, а после разгрома последней венграми, пришедший на Русь и служивший Ольге до 967 года, в котором и умер. Само имя Ольга есть лишь вариант того же имени Олега, то есть, его женская форма. Согласно договору князя Игоря одного из его двух племянников также звали Игорем. Оного из трёх сыновей Святослава, поставленного им князем в «Деревской земле», согласно «Повести временных лет» звали Олегом. В источнике Екатерины 2 Великой из 13 сыновей князя Владимира Святого звали Олегом. Один из сыновей Ярослава Мудрого, поставленный при жизни отца в Смоленске, так же звался Игорем (1036 – 1059 гг.). Это был 4-ый по старшинству сын, после триумвирата Ярославичей, и 5-ый если считать Владимира, не пережившего отца. Таким образом в каждом поколении князей Древней Руси периода её политической консолидации и единства были либо князь по имени Олег, либо князь по имени Игорь, либо они оба вместе взятые. Всего 3 Игоря, 4 Олега и одна Ольга, то есть, 8 князей всего в 6 поколениях (Олег – Игорь – Святослав – Владимир – Ярослав - дети последнего), причём в поколении Олега все (Олег), в поколении Игоря тоже все (3 из 3-х: Игорь, Ольга и Олег), в поколении Святослава – четверть (Игорь, но не его брат Акун, и не брат Святослава, согласно «Иоакимовской летописи», Улеб, то есть, один из четырёх), в поколении Владимира – треть (Олег, но ни брат их Ярополк, то есть, один из трёх). И лишь в поколении Ярослава Мудрого и среди его детей было только по одному Олегу и Игорю, поскольку детей у Владимира Святого и Ярослава Мудрого было много и надо было их называть разными именами, чтобы не путать между собой. Но они и в этих поколениях употреблялись хотя бы по разу либо одно, либо другое.
Имена Олег и Игорь за пределами рода Святослава Ярославича Черниговского
За пределами рода Святослава Ярославича князя Черниговского и Киевского (1173 – 1176 гг.) присутствует только один Олег. Это сын Галицко-Волынского князя Ярослава Осмомысла, упоминаемого в «Слове о полку Игореве», - Олег, умерший в один с отцом 1187-ой год. Род этот происходит от старшего сына Ярослава Мудрого – Владимира. Так же за пределами рода Святослава Ярославича Черниговского поименован только один князь именем Игоря. Это внук Псковского и Дорогобужского князя Владимира – Олег Ярославич. Он происходил из рода другого Ярославича – Всеволода, князя Перяславского и Киевского (1078- 1093 гг.), но удела не имел.
«Мономашичи», как потомки асского обожествлённого
князя Одина – Пруса, через своего непосредственного потомка
Всеволода Ярославича Переяславского
Ответ на вопрос о том, скандинавского или славянского происхождения был родоначальник Всеволодовичей – отец мнимого сына Ярослава Мудрого – Всеволода, от которого пошла Владимиро-Суздальская веточка князей рода Рюриковичей заключается в степени близости их родства с представителями той же самой гаплогруппы рода Гедеминовичей. Оказалось, что их общий предок жил около 2000 лет назад, то есть, во времена, когда славянские и балтские языки почти окончательно разошлись по отдельным языковым подгруппам индоевропейских языков.
Существовало только одно племя, которое к этому времени, возможно, не успело ещё окончательно и бесповоротно размежеваться в ту или иную сторону различных языков – это прусы, спор о языковой принадлежности (балтской или славянской) не утихает до сих пор и осложняется тем, что уже более трёх веков, как не осталось ни одного живого носителя этого языка. То есть, этот язык исчез ещё до оформления истории, филологии и лингвистики, как наук.
Поэтому легенда о Прусе – брате Августа, жившем на рубеже н. э., сохранившаяся в русских исторических и летописных сочинениях 16 – 18 вв. особенно ценна. Конечно, князя, пришедшего в Прибалтику на рубеже н. э. звали не Прусом и его имя не русская, не литовская традиции не смогли сохранить. Но сохранила традиция скандинавская. Один, пришедший согласно скандинавским сагам «Старшей Эдды» и «Младшей Эдды», в Скандинавию из южнорусских степей, двигался как раз через Прибалтику и действительно, согласно скандинавским сказаниям, заключил на рубеже н. э. договор с каким-то римским императором. От этого Одина-Пруса и вели своё происхождение все Скандинавские короли, Всеволодова Владимиро-Суздальская веточка князей Рюриковичей, а также, как оказалось, и род Гедиминовичей. Меньшая часть носителей каких-либо языков иди их групп, всегда отмежёвывается от большей, а не наоборот. Так, что Один – Прус, пришедший на рубеже н.э. в Прибалтику из южнорусских степей, был почти наверняка славянского происхождения.
От времени Ивана Грозного (то есть, при его переписке со Шведским королём) и вплоть до Екатерины Великой (в период её правления до обнаружения «Слова о полку Игореве»), на Руси существовали источники, повествующие о князе антов 4 века Бусе/Боже. Иначе, чем объяснить то обстоятельство, что в древнем «Сказании о князьях Владимирских» Рюрик выводился в 4 поколения от Пруса, что перекликается со скандинавскими сказаниями об Одине, где последний, совершая переходы из страны Асов у реки Танаквиса, обосновывался на своём пути в том или ином регионе Балтики в течении нескольких (чаще 2-3) поколений, после чего двигался дальше. Во времена Екатерины, то есть, почти в конце 18 века и спускаясь до середины 16 века, то есть, во времена Ивана Грозного, был письменный источник на Руси о славянском князе, правившем у восточных славян в середине 4 века, позволивший отодвинуть приход Рюриков на Русь ещё на десять поколений к 14 поколению от брата Августа Пруса.
Есть указатели, которые позволяют почти наверняка или с большой долей вероятности отождествить двух легендарных правителей Пруса и Одина. Прус, согласно сказанию, был братом или родственником императора Октавиана Августа, то есть, должен был жить на рубеже н. э. «Младшая Эдда», «Сага об Инглингах» и другие скандинавские источники дружно говорят о том, что начало правления Фроди – датского короля и внука Одина приходится на время правления Октавиана Августа (27 год до н. э. = 14 год н. э.) и годы жизни Иисуса Христа (1-33 гг. н. э.), то есть, приблизительно на рубеж н. э. Отступаем 50 лет, то есть, годы правления его сына, а так же, его самого, и получаем время прихода его на Север, по крайней мере, в Данию около 50 года до н. э. (0 – 25 х 2). Если Один и Прус одно лицо, то он никак не мог быть Октавианом Августом, хотя в «Сказании о князьях Владимирских» и не говорится о том, что это был Октавиан. Август – брат или родственник Пруса отправляет его в Пруссию сразу после 5457 (51 год до н. э.) год. Совпадение хронологии появления обоих (или одного и того же) князей на Балтике полное +- несколько лет. На Руси главным Римским императором и их родоначальником считался, конечно (правда, никогда формально им не являвшийся), Юлий Цезарь, от которого собственно и пошло древнерусское слово царь и который был родственником (отчимом), вскоре (после некоторого перерыва) пришедшему ему на смену, Октавиану Августу. Время жизни Цезаря (100 – 44 гг. до н. э.) позволяет отождествить с Августом «Сказания», записанного не позднее 1526, или даже 1523, года н. э., а сложенного, вероятно, намного ранее, именно этого Римского правителя. Помимо совпадения времени появления Пруса и Одина в Северной Европе – около 50 года до н. э. совпадает место их появления (Южная Балтика – Дания и Пруссия, соответственно). Оба (или один и тот же) князя оставляют потомков, которые правят в Скандинавии и на Руси, соответственно, а часть их остаётся в Пруссии – стране, спорного, особенно относительно рубежа н. э., балто-славянского происхождения. А то, что исследование ДНК Рюриковичей и Гедеминовичей показало, что их общий предок жил чуть более чем 2000 лет назад и что он оставил много потомков среди конунгских родов Скандинавии, также генетически близких себе, здесь имеет решающее значение.
Происхождение Вещего Олега
Роспись князей Древней Руси, вставленная или приведённая в «Повести временных лет», не может не вызывать недоумения при традиционной интерпретации её историками. Она начинается относительно истории Руси с правления византийского императора, при котором «Русь начала прозываться» своим именем. При этом год начала правления этого императора указан неверно. Вместо 842 года назван 852 год. Но 852 год – это начало правления не в Византии, а в Болгарии и не императора Михаила, а Славяно-болгарского князя Бориса, в крещении так же получившего имя Михаила. Случайна ли такая путаница? Ведь визуально кажется, что начало древнерусская княжеская династия берёт в Византии, а Рюрик в этом перечне и вовсе даже не упомянут.
Македонская династия Византийских императоров действительно по женской линии оказалась переплетена со славянской династией, основанной в Болгарии князем Борисом-Михаилом. Известно, что деда по женской линии императора Льва 6 звали Ингер. Но дело в том, что мать этого императора была сестрою Болгарского князя Бориса, а, следовательно, и «благородный Ингер», детьми которого они были, упомянутый Византийскими историками, был отцом не только Ингерины, но и его брата Бориса. Среди Болгарских ханов и их родов Ингеры не было, да и византийцы и не назвали бы эти роды благородными. Если учесть, что род Ингера был уже достаточно благороден по византийским меркам и он был славянским, а славяне в своей массе, не ставились византийцами выше праболгар, то это может быть указателем только на его особую древность. Крупнейший среди славянских племенных союзов Болгарии был племенной союз северов, близкий в этническом отношении восточнославянскому одноимённому племенному союзу. Оба племенных союза произошли из племенного суперъсоюза антов, наиболее древним из князей, упомянутый другим Византийским писателем и историком, ещё 6 века Иорданом, был знаменитый князь Бус/Боз, бившийся с готами где-то на Левобережье Днепра в середине – третьей четверти 4 века н. э., как раз в районе, где в 9 веке жили восточнославянские северяне. Уже не был ли славянско-болгарский род Ингера древнее ханского и на это основании, а так же пользуясь тем обстоятельством, что славяне явно преобладали в Болгарии над праболгарами, захватил в ней власть.
Ведь к 852 году князь Борис был не просто выскочкой, непонятно каким образом оказавшийся князем всей Болгарии, а уже был человеком известным, и имел жену и, вероятно, уже родившегося к 852 году (обычно пишут около 850 года) сына Владимира. В 860 году, когда Борис воевал против Сербской Рашки, вероятно, родственной Болгарским северам, и древнерусской Северянской Руси, он имел некие династические претензии на эту область. Ведь вторжение произошло после смерти местного Сербско-Рашского князя. Однако оно не удалось и в том же 860 году старший сын Бориса Владимир вместе с 12 старейшинами оказался в сербском плену. К моменту крещения болгар Владимир, следовательно, был человеком достаточно взрослым и самостоятельным. Тем поразительнее его исчезновение и упоминания о нём на Балканах почти на 3 десятилетия. Возможно, он отказался принять христианство и был изгнан из Болгарии, прихватив с собой верных себе людей и дружину. Если это так, а не иначе, то Владимира в источниках теперь быть не должно было. Владимир – это славянское имя-титул, вероятно, только княжеское и его не мог носить человек, не обладавший княжеским достоинством. Для таких, вероятно, были употребительны уменьшительно-ласкательные варианты своих имён. Для Владимира таким вариантом в славянском мире могла быть уменьшительно-ласкательная форма Волька (см. интернет, или вспомнить Вольку – Владимира из знаменитой сказки «Старик Хоттабыч»), трансформировавшееся под влиянием традиционного южнорусского – украинского гэканья в летописную форму Вольг, при последующей потере начального «В», как в мужской, так и в женской форме этого имени. В 879 году Владимир-Вольг объявляется в одноимённом балканским северам, восточнославянском северняском городе Новгороде, вероятно, в будущем Северском. Затем он захватывает северняский же г. Любеч, а затем полусеверянский Киев, где, вероятно, приютивший его языческий (родственник?) Дир, был убит, так же принявшим христианство из Византии, князем Аскольдом. В течении 882-885 гг. Вольг объединяет под своей властью сразу несколько восточнославянских племенных союзов, то есть, помимо северян, ещё полян, радимичей и древлян, а с уличами и тиверцами, отделяющими его от Болгарии воюет. К 887 году, судя по некоторым летописям, Олег подчиняет эти племена, вторгается затем в 889 году в Болгарию, отправляет своего престарелого отца в монастырь, а другого его сына и претендента на престол Симеона, судя по имени родившегося после крещения Болгарии в 864 году, лишает наследственных прав. «Вольг» князь Роустей», как величает Вещего Олега наша летопись под 882 годом, единственно «русского» в перечне древнерусских правителей под 852 годом по-прежнему, вернув свой болгарский титул, временно возвращает своё имя-титул Владимир, получив, правда, к нему добавление «Расате» - Русский «Роустей». Вольг не учёл той глубины, какую успела пустить за прошедшие 25 лет в Болгарии христианство. К тому же он привёл с собой не только одних единоплемённых болгарским северам, восточнославянских северян, но и представителей других союзов племён и в ту пору ещё немногочисленных варягов. Да и в Болгарии, помимо северов, были и другие славянские союзы племён и праболгары, почти уже слившиеся воедино. Вольг столкнулся в Болгарии с теми же проблемами, которые испытал там спустя почти век его потомок Святослав, и пошёл по тому же неверному пути искоренения христианства, что и он.
История о низвержении его и дальнейшей печальной судьбе вряд ли правдива. К 893 году Вольг-Владимир действительно вынужден был покинуть страну и уступить власть в ней своему брату Симеону, но он сумел оставить в своей власти всю до того завоёванную часть Киевской Руси, включая приграничные с Болгарией зели тиверцев и уличей, которые затем использовались в походах Руси на Византию при заключении договоров в качестве переводчиков. В 898 году. Судя по сообщению «Повести временных лет», венгры пошли как раз между двумя этими странами, но если Олег сумел отсидеться в Киеве, то владения Болгар, судя по сообщению Константина Багрянородного, весьма серьёзно пострадали. Этим не примкнула воспользоваться Византия и уже Симеон вынужден был теперь просить брата о помощи. Олег, успевший породниться с северными восточнославянскими племенными союзами в 903 году, в том же году поспешил на помощь и судя по стеле 904 года, на границе Болгарии и Византии, упоминающей его имя, два брата сумели не только устоять и отстоять прежние свои границы, но даже чуть углубиться внутрь Византийской территории. Хронологическая близость этих событий позволила поздним Русским летописям княгиню Ольгу, имевшую явно северное восточнославянское или варяжское происхождение, посчитать представительницей Болгарского княжеского рода. Но она не могла быть болгарыней, поскольку в договоре Игоря, упоминавшего только имена послов, как и в предыдущем договоре Олега (или договорах), заключённого после удачного похода (или походов?) 907 и 911 гг., но и княжеские имена, многие из которых встречаются либо исключительно, либо преимущественно в болгарских изменниках. Это явно родня не «болгарыни» Ольги, а свидетельство Болгарских династических и родственных связей её мужа. Во всех войнах и походах Руси на Византию болгары практически всегда выступали на стороне древнерусских князей. Это было и при Олеге, и при игоре, и при Святославе, и при Владимире. Но всегда они были союзниками, мягко говоря, не очень надёжными, поскольку при явном родстве происхождения народов, особенно сильном на уровне знати (Святослав восстановил, например, низложенных болгарских князей), единоверие болгар и византийцев не позволяло им надолго политически объединиться, или действовать хоть сколько-нибудь политически консолидировано. Святослав, например, абсолютно это обстоятельство не учитывал и хотел, судя по «Повести временных лет», перенести столицу объединённого славянского государства из Киева не в родовой город Вольга – Плиску (откуда и выводили затем Ольгу, называя его Плесковом), а Преслав – новую христианскую столицу («Хочу править в Переяславце на Дунае» - говорил этот князь своей матери Ольге в 968 году. Затем он чуть более чем через год-два вступил в другую крайность, и по сообщению «Иоакимовской летописи», решил уничтожить христианство в Болгарии вообще, начав со своего войска, чего не удавалось даже более именитому своему предку – Вольгу. Владимир Святой сначала с Болгарией воевал, а приняв христианство, наоборот, более попыток политического объединения двух стран не предпринимал и т.д.
В 16 веке поздние летописцы (не те, что по созвучию ошибочно выводили Ольгу от Олега), вероятно,, не поняв о том, что за Вольг упоминается в источнике (так как Вольгой в летописях чаще называли Ольгу, чем Вольгом – Олега), написали о том, что княгиня княжеского болгарского рода и её отец правил в Плиске. Это сообщение противоречило всему, что ранее было известно об этой княгине и вводит в недоумение историков до сих пор, Ведь столица Болгарии была перемещена из Плиски в Преслав ещё в 893 году, а Ольга родила Святослава, судя по сообщению «Повести временных лет» (Ипатьевской летописи) в 942 году, то есть, не менее 50 лет от роду, что по всем меркам того времени было бы явлением совершенно невероятным. К тому же Ольга, судя по всем источникам минимум до смерти мужа, была язычницей и это-то в крещённой уже много десятилетий назад христианской Болгарии. Историки стали усиленно искать кандидатов в её отцы. Тогда они и вспомнили о Владимире Расате и реконструкции язычества в Болгарии в 889-893 гг.
Летописцы низвели Вольга-Владимира сперва до родственника безусловного родоначальника древнерусской княжеской династии Игоря, а затем и просто до его воеводы, а его болгарского отца Бориса-Михаила заменили в перечне древнерусских правителей одноимённым ему по его христианскому имени византийским императором-тёзкой, Михаилом, правда, забыв заменить вместе с его национальной принадлежностью, год начала его правления. Но самым ярким и не стираемым доказательством своего роданачальства Вольг не примянул воспользоваться и назвал-таки своего сына в честь своего дедушки и отца крестителя Болгарии Бориса-Михаила «благородного Ингера». А византийцы, не зная точного родословия древнерусского княжеского рода, смогли первыми донести достоверную информацию о правившем до 945 года в Киеве, более загадочном для историков, чем для них самих, Ингоре или Ингере (Лев Диакон, Константин Багрянородный) – «архонте россов».
Владимир Расате, вероятно, пришёл на Русь не сам, а с дружиной, набранной на Балканах. Ведь в 860 году он побывал в плену у сербов, а в 889-893 гг., будучи князем болгар, вероятно, имел в их среде некоторую поддержку при проведении, точнее при попытке восстановления языческой веры в Болгарии. Привлекал он, вероятно, и других балканских славян-язычников, в частности, сербов, с которыми, как уже отмечалось он успел столкнуться ещё в детстве, и которые не могли так же, как болгары, централизованно принять христианство, поскольку не имели ещё тогда такой же сильной власти и единой страны, которая к концу 9 века уже представляла из себя Болгария. Правда, даже небольшие сербские княжества, как видим, были порой способны наносить поражения объединённым и более многочисленным воинским силам Болгарии. Вероятно, потомком одного из балканских знатных вельмож, из увлечённых князем на Русь жителей Балкан, является один из родов Рюриковичей – носитель гаплогруппы I2а2, чрезвычайно распространённой на западе Балканского полуострова.
Переяславль договоров Олега и Игоря с греками
Историки до сих пор спорят какой Переяславль имелся ввиду в договорах Олега (907 год и 911 год) и Игоря (941 год и 944 год), если археологически он прослеживается только с конца 10 века (Фроянов, Новосельцев, 1991 год), когда согласно всё той же «Повести временных лет» его заложил честь победы над печенегами Киевский князь Владимир Святой. Ответ на этот вопрос даёт князь Святослав, который в 968 году восклицает княгине Ольге, что хочет править не из Киева, а из Болгарского города Переяславца, который якобы является «срединой его земли». Об основании русским князем городов в Болгарии во время его Балканских походов967 – 971 гг. ни Византийские, ни Болгарские, ни Древнерусские источники не говорят ни слова. Следовательно, под Переяславцем имеется в виду столица Древней Болгарии – Преслав (с 893 года). Для летописца времён конца 11 – начала 12 вв. город Преслав в Болгарии, входившей тогда в состав Византии, в сравнении с отчиной Владимира Мономаха - Переяславлем Южным или Русским (а ныне Хмельницким), переживавшим тогда период своего расцвета, Переяславцем было вполне с руки. Но столица его времени – Преслав, вероятно, не уступавший, и даже превосходивший по численности и размерам современные ему Киев и Чернигов, вполне тянул на то, чтобы стать столицей владыки Руси, Хазарии, Болгарии и других стран, власть в которых Святослав к тому времени уже успел сосредоточить в своих руках. Наивно было бы полагать, что болгары, имевшие огромный опыт противостояния с Византией, осады её городов, едва не захватившие, причём сразу несколько раз, Константинополь, будут в стороне от грандиозных походов, организованных Древнерусскими князьями, и тем более от раздела добычи и наложения на Византию даней. По крайней мере, филологическая близость Преслава Переяславцу, или Переяславлю, столь же очевидна, как близость летописного названия Плескова – Пскова, и названию предшествовавшей Преславу столицы Болгарии – Плиски, отмеченная позднейшими летописцами. Тем более, что Преслав, очевидно, был основан в землях бывшего славянского болгарского племенного союза северов, или северцев, точно так же, как спустя век Переяславль был заложен Владимиром Святым на землях восточнославянского союза племён северов, или северян. Так, что поводов для отождествления двух разных городов у позднейшего летописца было более, чем достаточно, а память о названии болгарской столицы времён походов Древнерусских князей на Византию была не только туманной, что связь Перяславца с Преславом даже относительно времён похода Святослава на Балканы летописцем, опиравшимся, вероятно, в основном, по мнению исследователей летописей (Сахаров А.Н. Дипломатия Святослава. 1 и 2 издания) уже на сказания, напрямую до конца не подчёркивалась.
Места происхождения обожествлённого асского вождя Одина – Пруса, жившего во времена предтечи Римских императоров Юлия Цезаря, и их встречи
Учитывая асское происхождение героя скандинавских сказаний, позднее отождествляемого с германским божеством Воданом – Вотаном, Одина, локализации исходного пункта, из которого он выдвинулся – Асгарда – с берегов реки Танаквиса – Танаиса можно попытаться локализовать это место. Асы – это самоназвание донских алан, известных на Дону с 1 века н. э., и называемых греками «ассаи»/«эссаи» (Г.В. Вернадский). В 4 веке н. э. они были частью увлечены гуннами в Европу, а частью ушли на Кавказ, вернувшись оттуда назад в 8 веке н. э., спасаясь уже от завоевательной политики арабов на Кавказе. Известны они и русским летописям по событиям, происходившим на Дону ещё в 10 – 13 вв. под именем «ясы», а также грузинским хроникам того же времени под именем «осов». Бассейн Дона – огромный, полноводной реки, одной из длиннейших в Европе, мало что даёт историку. Но Б.А. Рыбаков показал, что на рубеже н.э. так же, как ещё в 5 веке до н. э. Геродотом и в 12 веке н. э. автором «Слова о полку Игореве» под Танаисом подразумевался не Дон, а лишь нижняя часть его течения до впадения в него Северского Донца и Северский Донец. Поскольку в сказаниях скандинавов о месте Асгарда ничего не говорится о морях, ни об Азовском, ни о Чёрном, понятной стала безрезультатность попыток археологов найти останки легендарных асов вблизи почти приморского одноимённого города Азова. Вероятно, следовало бы выбрать направления поиска Асгарда не к морям низовья Дона, а, наоборот, к верховьям реки Танаис – Танаквис, то есть, как выясняется к верховьям не Дона, а Северского Донца, где в середине 8 – начале 10 вв. существовал, а до середины 9 века процветал лесостепной аланский вариант салтово-маяцкой археологической культуры, а аланы жили и в первые четыре века н.э.
И здесь маркёрами, где искать Одина, является его собственное имя, а также факт отождествления его личности с личностью другого легендарного князя – Пруса.
Известно, что имя Одина в таком своём, то есть, скандинавском, варианте аналогов и ясной этимологии в германском мире не имеет. В славянских, в частности, в древнерусском языках его имя может быть понято, как первый/главный, что полностью соответствует роли этого вождя – воителя, предоставляемой ему как скандинавскими, так и в отголосках балтских сказаний, записываемых на Руси с начала 16 века. Личное имя Прус может означать только конечное место прибытия этого князя, но и указывает на исходную точку его движения, поскольку в сказании о нём ничего не говорится об его этнической инородности, принявшим его будущим пруссам. Могли ли жить рядом с аланами, то есть, иранским по языку народом, балтские племена на рубеже н. э.? Теоретически могли. Вот уже много десятилетий отечественные и зарубежные археологи не могут поделить между славянами и балтами целую серию археологических памятников, относящихся к разным культурам Верхнего и Среднего Поднепровья 1 тысячелетия до н. э. – 1 тысячелетия н. э. С одной стороны имя Одина, его соседство со славянами Левобережья Днепра, а это Киевская и часть Черняховской культуры 2 – 5 вв. н. э., Волынцевская и Ромено-Боршевская, предпоследняя и Роменская часть последней точно отождествляемые с летописными северянами, точно указывает, что и в предыдущее тысячелетие славянское население здесь должно доминировать или, по крайней мере, точно присутствовать. С другой стороны, балтское племя голендов – наша летописная голядь – жило ещё в древнерусские времена сравнительно не так далеко от асов – в районе Смоленска, ассимилируясь постепенно восточными славянами. Наличие здесь и несколько южнее в интересующем нас районе значительно большего количества балтов во времена много ранее летописных, кажется, не вызывает сомнений.
Трёхъграничье славян, балтов и иранцев – вот то место, из которого по всем указаниям, должен был выйти в свой поход за полвека до рубежа н. э. вождь асов Один – Прус. И это трёхъграничье примерно соответствует трёхъграничью трёх нынешних братских восточнославянских государств Украины, России и Белоруссии, на рубеже которых обрисовывала границы восточнославянского племенного союза северян крупнейшая его советская исследовательница.
Мог ли уже на своей родине Один – Прус повстречаться и договриться о мерах своих владений с Римским императором или его предтечей юлием Цезарем? За это вроде бы говорит обилие римской роменской (волошской) топонимики именно в рамках летописного племени северян, наличие которой указывал крупнейший его исследователь 19 века профессор Варшавского университета Д.Я. Самоквасов. Но хронологические соотношения заставляют нас предположить то, что их встреча произошла уже по прибытии Одина – Пруса на южную Балтику Данию – Пруссию во времена картельного похода Юлия Цезаря на север, совершённого им сразу после одного из крупнейших столкновений цивилизованного и варварского миров – знаменитого восстания галлов под предводительством их вождя Версангеторига. Эта экспедиция произошла в 51 – 50 гг. до н. э., то есть, во времена когда на южной Балтике в Дании, согласно «Младшей Эдде» и «Саге об Инглингах» появился Один, а согласно «Сказанию о князьях Владимирских» в той же южной Балтике только в Пруссии – Прус. Огромные армии, вероятно, разошлись миром из-за отсутствия конфликтов интересов. Один – Прус сам покинул верховья Северского Донца, спасаясь от возможных военных пагубных для него подопечных столкновений, не для того, конечно, чтобы схлестнуться с крупнейшей и наиболее обученной армией своего времени. Юлий Цезарь тоже не ожидал увидеть перед собой столь грозную силу и рассчитывая на легкую победу над всеми, кто бы ему не встретился, будучи обескровленным после столкновения со строптивым галльским вождём. И что ему-то правителю половины известного ему мира даровать варварскому вождю почти незнаемые земли, которые римлянам в то время не только не принадлежали, но и захват которых в ближайшее время не планировался.
Вот то знаменитое место из «Сказания о князьях Владимирских», в которое из-за возможных несогласованности фактов прибавили большое отступление из жизни первого Римского императора Октавиана Августа, в начале «Сказани», частью убранное, а частью заменённое в данном конкретном случае троеточием:
«В год 5457 (51 год до н.э.) Август, цесарь римский… Пруса, родича своего, послал на берега Вислы-реки в город Мальброк, и Торунь, и Хвоини, и преславный Гданьск, и во многие другие по реке, называемой Неманом и впадающей в море. И жил Прус очень много лет, до четвёртого поколения: и с тех пор до нынешних времён зовётся это место Прусской землёй» [Памятники литературы Древней Руси. Конец 15 – первая половина 16 века / Пер. Л.А. Дмитриева. - М., 1984. – С. 422 - 435.; Сказание о Великих князьях Владимирских Великой Руси, начало 16 века // Хрестоматия по истории России с древнейших времён до наших дней. Учебное пособие. Авторы-составители: А.С. Орлов, В.А. Георгиев, Н.Г. Георгиева, Т.А. Сивохина. – М.: Проспект – С. 106].
Эта дата видимо была своего рода канонической, поскольку она была единственной помимо даты крещения Руси 6496 из всех возможных, которая присутствовала в этом «Сказании», в коем рассказывалось о событиях происходивших от времён родителей библейского Ноя и до ближайших Византийских предков Владимира Мономаха. Думается, что именно дата и факт события, которое было ошибочно приурочено к первому Римскому императору Октавиану Августу, а на самом деле произошло при его предтече и отчиме Юлии Цезаре, дали повод к попытке его внедрения в ткань Всемирной Древней истории, о чём явствует полный текст «Сказания». В устной его версии, вероятно, при сохранении в памяти даты (помнили же наши предки к 16 – 18 вв. даты основания Киева и Новгорода-Северского в 430 и 340 гг., соответственно), имя Юлия, в нём уже отсутствовало, и осталась только фамилия – Цезарь, преобразованное в Кесарь, а последнее было понято, не как имя, а как титул первого Римского императора Октавиана Августа, правившего в Риме в качестве императора с 27 года до н. э. по 14 год н.э.
Неправдоподобность этой легенды обычно обосновывается тем, что Прус зовётся в ней родичем первого Римского императора. Но если беспристрастно рассмотреть весь текст этого памятника, то оказывается, что это его самая правдоподобная часть. Все императоры, цари, князья – библейские, греческие, эллинистические, римские в нём являются друг другу и вопреки исторической истине ближайшими родственниками – братьями, отцами, детьми и т.д. Это единственное место в повествовании, где использована категория дальнего родства. Прус видится со стороны как бы человеком из другого мира и понятие родства здесь, возможно, использовано в другом понимании. Известно, что Юлий Цезарь, имея всего одного ребёнка – дочь, умершую ещё при жизни отца, не имел родных детей, зато с изрядной частотой усыновлял их. Его приёмными детьми в частности были знаменитый Юний Брут и сам Октавиан Август. Возможно, что за правителя варварской страны он выдал одну из усыновлённых им девушек (если не усыновил её по мере надобности прямо в походе), участвовавших с ним в походе. Тем самым дав повод к запечатлению этого факта в веках и сохранению памяти о нём вместе с самой датой. В таком отношении к понятию родства предтеча Римских императоров, возможно, действительно породнился с правителем варварской страны. И лишь спустя века потомки Пруса, узнав о том, что Цезарь не был не только родоначальником Римской династии императоров, но, что даже сам им не являлся, но сохранив уже ставшую практически канонической дату этого события, заменили предтечу императоров на действительно первого из них и родоначальника, правившей пусть и не особо долго, но заставшей период расцвета Империи, династии. В этом плане возможно ли считать подобную легенду досужим вымыслом, грубо нарушающим историческую истину и фальсифицирующую историю, если она помогает в её конечном достижении?
Праотец кривичей и балтских жрецов Криве-Кривейтов
Этимология названия восточнославянского племенного союза кривичей не вполне ясна. С одной стороны, племенное название кривичей близко с этимологией (имеется в виду происхождение окончания названия) союза племён дреговичей, соседних с ними, чьё имя пошло от славянского «дрягва» - болото, вокруг которых они в Белоруссии в основном и жили. Но кривичи так же близки своим наименованием к радимичам и вятичам, чьи названия «Повесть временных лет» производит от имён их мифических праотцов или вождей/князей Радима (видимо, Радимира) и Вятко (видимо, Вячеслава) соответственно. Таким образом, производство имени кривичей вдвое более вероятнее от мифического праотца Крива, чем от названия места, или какого-либо другого существительного. В то же время название – титул литовских язычников, а возможно, и всего лето-литовского языческого мира, даже во времена Великого княжества Литовского, Жематийского и Русского, было Криве – Кривейте. Учитывая спорное этническое балтийское или славянское происхождение части племён и народов, живших на границе ареалов их языков (пруссы, кашубы, ятвяги), а так же удивительную антропологическую близость кривичей с одной стороны и балтских племён и народов с другой, сохраняемую даже у части современных белорусов – их потомков (В.В. Седов) целесообразно было бы увязать Крива с Криве-Кривейтами и попытаться понять, кем был этот человек. Этимология этого слова явно славянская, помечает прозвище человека кривого, и означает даже в современных славянских (в частности, в русском) языках человека одноглазого. То есть, не могло никак быть личным именем от рождения, если только такой человек таким уже не родился. Что же это мог быть за человек, от прозвища которого ему при его жизни, да ещё из-за недостатка и увечья, пошло название крупнейшего по территории и едва ли не самого многочисленного (после северян) восточнославянского племенного союза и главы жрецов сначала огромного лето-литовского племенного мира, а затем крупнейшего в Европе и единственного на официальном уровне языческого «Великого княжества Литовского, Жематийского и Русского? И когда он мог жить?
Ответ на этот вопрос быть может заключён в маршруте с Танквиса – Танаиса на Балтику и обстоятельствах жизни главы народа асов, обожествлённого вместе с некоторыми представителями которого, скандинавскими и некоторыми другими северными народами и описанным в их эпосе – «Младшей Эдде» и в «Саге об Инглингах». Согласно им вождь асов Один пересёк земли будущих кривичей и лето-литовских племён за два поколения до рождества Христова на пути в Скандинавские страны. В Гардарике, так называли скандинавы Русь (и Литву?), согласно сагам, он оставил своих потомков, исторические представители которых правили там чуть ли не с 4 – 5 вв. н. э. и вплоть до эпохи викингов (см. Википедию). Сын Одина – легендарный конунг Гардарики Свигрлами встречается сразу в нескольких вариантах сразу нескольких саг. Возможно его род, возводимый скандинавами так же к Одину, как и собственные конунгские, правил на Руси в дальнейшем. Во всяком случае, о том, что скандинавы в последствии основывали свои роды и династии на Руси, в сагах, богатых, по мнению специалистов, на домыслы, никаких напоминаний нет. С другой стороны «Повесть временных лет» князей Рогволода и Туры выводила «из заморья». Эти князья правили в Полоцке и Турове, а в Смоленских Гнёздовских дружинных курганах было найдено около 4 – 5 % скандинавских вещей. Легендарного князя Гостомысла, согласно поздним летописям, через его внучку Ольгу, тоже возможно вывести из Изборска, то есть, опять же кривичского города, хотя она и была «из рода варяжска». Таким образом, связи со Скандинавией всех трёх ветвей кривичей не подлежат сомнению. Тем более не подлежат сомнению их связи с лето-литовским балтским Поморьем, которое так же в сагах иногда называлась Гардарикой (А.Г. Кузьмин). Уже по этому факту прослеживается какая-то общность между лето-ливскими племенами и соседней с ней Русью, причём довольно древняя. Известно, что Владимир Святой резко возвысил Перуна в своём языческом пантеоне сразу после похода в земли балтского, возможно, ещё сохранившего черты общности со славянами, ятвяжского племенного союза. Гостомысл, согласно «Иоакимовской летописи» отправился толковать свой вещий сон не на славянское балтийское Поморье – где были их основные религиозные центры, а к балтийскому племенному союзу земголе. Какое божество было главным в пантеоне Одина – Крива и говорить не приходится. Ведь литовские жрецы Криве-Кривейты под конец языческой Литвы были даже близки к введению в Литве единобожия на основе культа Перкунаса – громовержца, близкого Древнерусскому Перуну, хотя сам Один скандинавами был сближен с германским Воданом – Вотаном, по своему функциональному значению близким славянскому и древнерусскому Волосу. Но особенно богатую почву для поиска общего прошлого скандинавов и лето-литовцев со славянами даёт всё та же «Иоакимовская летопись», в которой 9-ое вглубь веков поколение от Гостомысла его предок Владимир Древний женился на Адвинде, в котором не без основания видят переложение племенного названия ятвягов – Ятвяга. Это же имя, как заметил ещё В.Н. Татищев, встречается и у скандинавских конунгских родов. Так же звали не только жену, но и мать этого князя, а предками его выступают хорошо известные германо-скандинавские и славянские этнонимические имена – Вандал, Гунигард и Гардорик.
При таком подходе сразу же проясняются некоторые, остававшиеся совершенно непонятными исследователям вещи.
Например, в «Сказании о князьях Владимирских» и других источниках этого круга явно закралась какая-то несуразность. Она заключается в том, что с одной стороны Рюрик выводится из Пруссии и его дальний потомок Прусс – «брат первого Римского императора Августа» вокняжается в одноимённых его имени местах в 51 году до н. э., то есть в сопровождении даты и с точностью до года. С другой стороны, там же говорится о том, что Рюрик, призванный из Пруссии на Русь, согласно «Повести временных лет» в 862 году, отстоял от этого Пруса всего на 14 поколений. Не явилось ли в данном случае здесь механическое смешение двух различных сказаний? Ведь отступая на 14 поколений вглубь от 862 года (862 – 14х25, то есть, в среднем по 25 лет на одно поколение, как рассчитывали византийский историк Иордан и русский историк В. Н. Татищев) дают приблизительно 512 год н. э., что отстаёт от искомого 51 года до н. э. на приблизительно 563 года, что не могло не быть замечено авторами записей сказания. Но всё сразу встанет на свои места, если пойти по пути отождествления древнего потомка Рюрика, отстающего от него на 14 поколений вглубь веков и первого легендарного Криве-Кривейте. Об этом говорят следующие совпадения обстоятельств:
1. Практически полное совпадение времени жизни потомка Рюрика в 14 поколении (около 512 года н. э.) и даты избрания пруссами и другими балтскими племенами первого Криве-Кривейте (503 год н.э.).
2. Совпадения места происхождения потомка Рюрика в 14 поколении – Пруссии и Пруссии, как постоянного места резиденции криве-кривейтов, начиная с первого, избранного в самом начале шестого века.
3. Римская тема обоих кругов сказания. Балты происхождение своих народов вели от римлян. От того и резиденция криве-кривейтов располагалась именно в Ромове, то есть, «в римском». А Рюрика выводили, по своему происхождению, от родственников именно «римских» императоров, а не каких-либо иных правителей древности и средневековья.
4. Два известных человека оставили по себе память, сохранившуюся аж до 14 - 16 вв., то есть, до времени появления первых источников о себе - о первом главе балтских жрецов Криве-Кривейте и прусской версии происхождения легендарного потомка, призванного, согласно «Повести временных лет», в 862 году на Русь – Рюрика.
За то, что два разных человека живших в различное время (1 век до н. э и 6 век н. э.) в «Сказании о князьях Владимирских» и источниках его круга путались между собой не случайно и путаница эта имеет весьма древние корни, говорит следующее обстоятельство:
В скандинавских сагах легендарный правитель Руси Свигрлами, так же причисляемый к сыновьям Одина, как и почти все основатели древних скандинавских конунгских родов, судя по хронологии тех же самых саг жил не ранее 4-5 вв. Тем не менее, Свигрлами причисляется не к потомкам или хотя бы внукам Одина, а именно к его детям, несмотря на то, что и в случае с Рюриком нельзя не почувствовать разницу в около полу тысячелетия. Ведь, жизнь самого легендарного Одина «Младшая Эдда» относит к середине 1 века до н. э., а его внук Фроди правит в Скандинавии «во времена Христа».
Этот Свигрлами и его ближайшие потомки, несмотря на то, что в сагах они зовутся правителями «Гардов», то есть именно Руси, правят и действуют, согласно локализации места их правления и перемещений, проведённого А.Г. Кузьминым, не где-нибудь, а именно в Прибалтике.
Становится ясными корни совершенно непонятного исследователям балто-славянского религиозного взаимодействия, продолжавшегося и позднее. Так, согласно «Иоакимовской летописи» славянский князь Гостомысл посылает толковать свой «вещий сон» к жрецам не какого-нибудь славянского племени, а именно к «вещунам» балтского племени земголы. Это обстоятельство становится прозрачным, если предположить, что Рюрик, согласно нашему пониманию сообщения «Иоакимовской летописи» о толковании жрецами «вещего сна Гостомысла», – зять Гостомысла призывался из соседних и родственных с землями земголы прусских земель.
Становится понятным и причина появления в литовских средневековых сказаниях об основании Гедеминовичей фигуры Гостомысла, без этого, вроде бы никакого отношения к балтам не имевшего и т.д.
Заключение
Считается неоспоримым, что там, где наличествует понятие патриотизма исторической науки быть не может, но парадоксальным является то обстоятельство, что везде в мире историческая наука в отношении своего собственного Отечества только там и существует. В нашей же Российской исторической науке антипатриотизм считается правилом хорошего тона и всё новым и новым поколениям учёных приходится вновь и вновь доказывать, что при признании историчности Рюрика, его славяно-балтийское, а не норманнское, происхождение неоспоримо. Ещё через тысячу лет после Рюрика, несмотря на иноязычное и инокультурное окружение, далёкие германоязычные потомки балтийских славян помнили о нём и его братьях (Меркулов: Мекленбургские генеалогии; Жих: Мармье) и поздний характер записи данных источников должен говорить скорее об ещё большей значимости данных, содержащихся в них. Существование местной подосновы этих сказаний и генеалогий неоспорима (Кузьмин. Начало Руси), как и полное отсутствие следов существования подобной устной и письменной традиции у скандинавов. А всё новым и новым поколениям молодых учёных приходится (М. Жих книга 2011, статья 2013 гг.) снова и снова доказывать, что однозначное атрибутирование славянской (Матвеева 1986 г., Седов) именьковской культуры Среднего Поолжья V – VII вв. с финно-уграми – это, по крайней мере, ошибочно, а кривичских «длинных курганов» V – IX вв. в Понеманье, Подвинье и Верхнем Поднепровье с балтами, в отношении многих предшествовавших поколений учёных, возможно, даже преступно.
В своё время (где-то на рубеже 2006 – 2007 гг.) Н.Я. Мерперт призывал меня оставить тему донских алан VIII – X вв., по которой я писал тогда кандидатскую диссертацию и обратиться к гуннам Атиллы первой половины V века. И действительно, какой может быть вывод о гуннах из сообщения писателя Приска Панийского? Если бы Приск Панийский, возглавлявший византийскую миссию к Атилле привёл при описании лагеря знаменитого гуннского воителя десятка полтора или два тюркских слов и пару славянских, можно было бы сделать осторожный вывод (какой и делается ныне исследователями) о том, что в лагере Атиллы звучала и славянская речь. Но Приск Панийский приводит всего лишь два «гуннских» слова (мёд и тризна), и оба они на поверку оказываются славянскими. Другого логического вывода из сообщения Приска Панийского, кроме того, что уже в первой половине V века гунны уже были полностью ославянеными и сделать из этого невозможно, если только они ими не являлись изначально. На одной из научных конференций в МГУ, на которую меня пригласил А.А. Горский, я с ним же и поспорил по поводу того, столь ли безупречна укоренившаяся в науке тюркская версия происхождения праболгар, против которой так отчаянно всю жизнь выступал знаменитый русский учёный Д.И. Иловайский. Для объяснения имён болгарских правителей VII-IX вв. исследователям приходится привлекать чуть ли не все тюркские (г.о. чувашский), финно-угорские и даже иранские языки с их многочисленными диалектами и приблизительно соответствующие этим этносам археологические материалы, точно так же, как норманисты привлекают германские и финно-угорские в отношении имён варяжской Руси, упоминаемых в «Повести временных лет». В то же самое время, почти в самом начале знаменитого «Именника болгарских ханов» присутствуют два явно славянских имени (Гостун и Безмер), против славянства которых никто и некогда и спорить не думал, а перед и после крестителя Болгарии – царя Бориса, включая и его собственное имя, славянские имена идут вперемежку с именами «звучащими не по-славянски» уже перебарывая последних, вплоть до полного вытеснения и тех и других именами христианскими. Можно не согласиться с мнением Д.И. Иловайского о том, что праболгары были обыкновенными славянами, но не протестовать вместе с ним по поводу того, что в учебниках уже его времени поселились некие, совершенно неведомые историческим источникам, болгарские «ханы» невозможно. Прошло со времени «Разысканий» Д.И. Иловайского без малого полтора века, а исторические источники, рассказывающие о «ханах» в Болгарии VII – IX веков так и не появились. Зато в учебниках (болгарских, да и каких угодно) истории болгарские «ханы» окончательно вытеснили болгарских князей, только так во всех источниках собственно и называемых. Пора окончательно отказаться от мыслей, навязываемых нам веками, мыслей о том, что славяне могут добиться чего-либо лишь под чьим-то руководством, что это некая безликая серая масса, как, в общем-то, и относятся уже с середины 40-х гг. XX века в науке на Западе к десяткам миллионов русских и других славян, выковавших в 1941 – 1945 гг. вместе с другими народами Победу над фашизмом в Великой Отечественной войне, и оставшихся лежать на полях сражений от Сталинграда до Берлина.
Дубровницкий автор XVI века Мавро Орбини или Урбино в своём труде по славянской истории писал о том, что прародителями болгар были люди с явно славянскими именами-отчествами. Это имена – Вукич и его брат Драгич. Весьма любопытно видеть в трудах сторонников скандинаквского происхождения Руси превалирование мнения о том, что нескольких славянских личных имён, типа вышеупомянутых Безмера и Гостуна, или Вукича и Драгича, а также слов, типа тризны и мёда в стане Аттилы, не даёт право на существование антитуркизма, как направления изучающего истоки гунно-болгар, в науке. Но в отношении начала Российской государственности всё те же несколько звучащих вроде бы не совсем по-славянски скандинавских личных имён дают им право на утверждение в науке мнения о правлении мифических норманнских «конунгов» на Руси, неведомых древнерусским источникам, и подобных болгарским «ханам», уже прочно осевших в трудах по истории Болгарии. Здесь им и присутствие нескольких норманнских слов, зафиксированных в древнерусских источниках, или хотя бы в древнерусском языке, уже не требуется. Может уже хватит им заниматься самобичеванием или копанием в себе и начать изучать историю своей Родины такой, какая она есть?
Нам нельзя абстрагироваться от нашего общего с украинцами и белорусами Древнерусского прошлого, что на деле, к сожалению, происходит, причём почти на бессознательном уровне, если хотя бы рассмотреть примеры с традицией именования детей тремя наиболее древними и популярными Древнерусскими княжескими именами – Олега, Игоря и Ольги. В «Рейтинге 50-ти самых популярных имён мальчиков, родившихся в 1990 - 2011 годы в России»[4] имя Игоря стояло ещё на 35 месте, а имя Олега на 45. Но уже в «Рейтинге популярности имен новорожденных мальчиков в русских семьях в 2010 - 2016 гг.»[5] имя Игоря уже опустился с 35 на 39 место, а Олега - с 45 на 48. Из 85 самых популярных русских мужских имён в 2010 - 2016 гг. имя Игоря теперь находится на 39 месте в рейтинге популярности мужских имен (69 на 10 000 новорожденных мальчиков), а имя Олега - на 48 месте в рейтинге популярности мужских имен (51 на 10 000 новорожденных мальчиков). Некогда одно из самых популярнейших в России имя Ольги уже в «Рейтинге 50-ти самых популярных имён девочек, родившихся в 1990 - 2011 годы в России»[6] опустилось на 28 место.
В то же время имена Олега, Игоря и Ольги на Украине и поныне являются куда более популярными. В списке популярности мужских имён в 2011 - 2016 гг. имя Игоря стоит на 16 месте, а имя Олега на 18. А в списке популярности женских имён имя Ольги и вовсе находится на высоком 4 месте[7].
И всё это даже несмотря на то, что на Украине и поныне все эти имена по-прежнему считаются по своему этническому происхождению скандинавскими, как и первые их исторические носителей – скандинавами.
[1] Волков В.Г. Все ли Рюриковичи происходят от одного предка? Происхождение Рюрика и Гедимина в свете последних генетических исследований / Электронный ресурс: http://haplogroup.narod.ru/rurik.html (дата обращения - 25.12.2017).
[2] Клёсов А.А. Происхождение Рюриковичей: ДНК-генеалогия / Электронный ресурс: http://www.rusproject.org/node/1434 (дата обращения - 25.12.2017).
[3] Там же.
[4] Рейтинг 50-ти самых популярных имён мальчиков, родившихся в 1990-2011 годы в России на примере Москвы / Электронный ресурс: http://imena.familii.ru/index.php/rejting-imjon/3795-izmenenie-rejtinga-samykh-populyarnykh-muzhskikh-imjon-za-1990-2011-gody (дата обращения - 25.12.2017).
[5] Тысяча имён (идеи, аналитика, статистика) / Электронный ресурс: http://1000names.ru/reiting_muzhskih_imen_2015 (дата обращения - 25.12.2017).
[6] Рейтинг 50-ти самых популярных женских имён за 1990-2011 годы / Электронный ресурс: http://imena.familii.ru/index.php/rejting-imjon/3794-rejting-samykh-populyarnykh-imjon-devochek-za-1990-2011-gody (дата обращения - 25.12.2017); http://magicmagnet.livejournal.com/23550.html (дата обращения - 25.12.2017).
[7] Популярні призвища та імена України / Электронный ресурс: https://sites.google.com/site/uaname/popularnist-imen (дата обращения - 25.12.2017).