Игорь Васильев. Немного научного коучинга, или историософия методологии исторической науки
В настоящее время историк должен уметь выбирать из готового. Теорий и методологий по проведению исследований и интерпретации фактов уже достаточно много. Изменение могут коснуться только работы с новыми видами источников, такими, как материалы сети Интернет. Но одновременно ощущается слабость каждой из них в отдельности.
В исторической науке остро ощущается слабость как эмпиризма, так и различных теоретических построений. Эмпиризм не отвечает на часто возникающий вопрос «почему?», а любые теории испытывают недостаток фактов, их подтверждающих. Хотя очень многие важные факты были установлены отнюдь не эмпириками, а теоретиками, стремящимися найти подтверждение любимым концепциям…
Почти любая теория хороша, если точно знать время и место, к которым её надо прилагать. И почти любая теория оказывается ложной, когда выходит за временные и географические рамки. Но практически любой учёный стремиться генерализировать свои взгляды. Это объясняется спецификой психологии научной среды как конкурентной, а так же прямой практической необходимостью (вплоть до «того самого» получения финансирования).
Например, этнопсихологическая концепция Рут Бенедикт, об основном типе личности для каждого этноса основана для небольших индейских племён после завершения их войн с американцами. Когда территория, на которой проживало данное племя, стало гораздо боле компактной (1).
Поэтому учёные, как сторонники каких-либо теорий, так и принципиальные эмпирики всегда будут наступать на грабли генерализации своих взглядов. Остаётся лишь спокойно и взвешенно относится хотя бы к чужим взглядам, знать границы эффективного применения тех или иных наработок.
Достоверным историческим фактом в любом случае является то, что стало отправной точкой какой-либо дискуссии, а также некие факты, на которые опирается научное сообщество вне зависимости от разницы точек зрения, и обилия интерпретаций.
Различные «всеобщие классификации» показали свою слабость. Нужны немногочисленные точные термины. Как в истории, так и в антропологии. Известные учёные, например О.Ю. Артёмова, пытаются заменить традиционные термины, такие как «род», которые отражают лишь узко географически и исторически очерченную реальность. Традиционные термины они пытаются заменять некими «анклавами» и другими терминами, лишь затемняющими значение явления (2).
Гораздо лучше термин «коллектив выживания», введённый социальным философом С. Резниченко. Он означает любой коллектив, члены которого регулярно взаимодействуют друг с другом с целью жизнеобеспечения, физического и культурного воспроизводства. Коллектив выживания в среднем насчитывает от нескольких до сотни человек. Коллективы выживания объединяются в сети, в крупных сетях друг с другом взаимодействуют только члены наиболее близко контактирующих коллективов. Небольшие же сети, тем более совместно локализованные, можно назвать сложносоставными коллективами выживания.
Этнос представляет из себя либо сеть коллективов выживания, либо множество сетей, которые могут объединяться в несколько групп. Внутри сети коллективы выживания оказывают друг другу поддержку в ряде обстоятельств (война, стихийное бедствие), обмениваются брачными партнёрами, участвуют в совместных культовых действиях. Для сплочённости различных сетей в одном этносе очень важны государственные и религиозные институты.
Формы коллективов выживания, принципы их создания могут многократно меняться с течением времени, но в любом жизнеспособном обществе они есть.
Коллективы выживания надо отделять от сообществ, созданных не для совместного выживания, а для достижения конкретных целей, например, производственной. Хотя жесткой границы между теми и другими коллективами нет.
В целом концепция С. Резниченко представляет из себя соединение традиционного для русской мысли циклизма с элементами постмодернизма и т.н. «третьего эволюционизма». Для неё характерна гибкость классификаций (желательно отдельно выделять элементы для каждого отдельно этноса в конкретный период времени), а также упор на стремление людей приспособиться к природной и социальной среде (3).
Ко мне может возникнуть вопрос: «Что же это у Вас, молодой человек, за историософская основа методологии на двух страницас тремя ссылками?». Основа и должна быть такая! Другое дело, что конкретные методологии расписаны в толстых книгах с многочисленными сносками. В книгах, нередко написанных академиками нескольких академий, о которых тоже порой написана не одна книга. И книг, и серьёзных авторов более чем достаточно. Основной корпус таких, книг, в принципе, уже создан. Вопрос в том, каких из них изучать…
Это могут быть очень разные книги, в зависимости от исследовательской задачи, изучаемого явления и конкретного временного периода. Над выбором можно и нужно серьёзно задуматься. Быть может, пригодиться сочетание несочетаемого, или, наоборот, пригодиться конкретная чёткая методология…
Выбор того или иного подхода к исследованию этнических процессов очень часто определяется конкретной исследовательской задачей, стоящей перед учёным либо группой учёных. Те, кто изучает деятельность духовных или интеллектуальных лидеров, деятельность политических групп влияния и их результаты, чаще всего обращаются к конструктивизму. Те же, кто изучает традиционную социальную организацию, долговременные константы образа жизни и ментальности, обращаются к примордиализму.
Примечания
- Клейн Л.С. История антропологических учений. СПб., 2014. С. 476-480.
- Клейн Л.С. История антропологических учений. СПб., 2014. С. 622.
- Резниченко С. Русские коллективы выживания. М., 2014; Клейн Л.С. История антропологических учений. СПб., 2014. С. 606-639.