Игорь Васильев. Переходные состояния и идеальные типы в истории
Любой объект исследования формируется чаще всего весьма постепенно. Точкой его окончательного формирования нужно назвать тот момент, в который существование данного объекта признаёт большинство участников научных дискуссий. Например, превращение субэтноса или каких-либо первоначально не связанных друг с другом групп населения в отдельный этнос.
Который, разумеется, появляется не сразу. Появлению объектов, соответствующих какому-либо идеальному типу, например, «этнос», «нация», «государство» чаще всего предшествуют «подготовительные» или «переходные» периоды, и соответствующие им промежуточные «агрегатные состояния» объектов. Когда имеет смысл говорить лишь о той или иной степени приближения к идеальному типу или удаления от него. Нередко переходные состояния гораздо более характерны, чем соответствия идеальным типам. Например, когда речь идёт о государственности кочевых народов. Здесь нередко феноменология гораздо уместнее типологии.
Но идеальные типы удобны как точка отсчёта для анализа различий и колебаний. Для оценки того общего, что характеризует группу объектов исследования за достаточно обширный период времени, так же позволяет проследить преемственность и направление изменений, выявить внутреннее членение среди сходных объектов, больше или меньше соответствующих идеальному типу.
Рассмотрим эту ситуацию на примере формирования украинского народа. Антипольская национально-освободительная война середины XVII привела к утверждению первой массовой украинской идентичности – «козаков». Идентичность эта не могла быть полностью этнической. «Козак» был носителем определённого социального статуса, был так или иначе причастен военному делу и был прежде всего мужчиной. Что, однако, не мешало иностранным путешественникам называть территорию по берегам Днепра «страной козаков».
Трудности, с которыми столкнулось гетманство козаков, привели к воссоединению с единоверным и этнически очень близким Московским царством. Которое, однако, имело существенные отличия в образе жизни и политических традициях. Находясь в союзе с Россией, козаки откровенно хотели сохранить у себя порядки поздней Речи Посполитой, которые и до сего дня определяют украинскую политическую традицию (в отличие от той же Польши). Такая ситуация привела к тому, что козаки конфликтовали и с московитами, и с поляками, и друг с другом. Но в результате уже в начале XVIII попытка гетмана Мазепы отделиться от России не получила поддержки населения. Почему? Потому, что «москаль пришёл – порядок навёл». Несмотря на все издержки, включение в состав России дало украинцам мир и законность. Представители самых разных социальных слоёв получили защиту как от иноземных агрессоров, так и от многочисленных особо буйных соотечественников. Появилась масса возможностей для хозяйственной деятельности, для освоения новых земель.
В тот же период распространяется новая идентичность – «малороссы». Идентичность скорее не этническая, а территориальная, подразумевающая нахождение в составе Российского государства, верность ему и русскому делу. Однако если идентичность «козак» была массовой и популярной, то «малоросс» скорее был термином для официальной переписки, самоназванием элиты и интеллектуалов, письменных текстов. Поэтому активно бытовали и другие идентичности. Например, «козак» обозначало принадлежность к определённому земледельческому сословию, на Кубани она стали называться «казаками» (официально «войсковыми казаками» в отличии от «малороссийских козаков»). Для украинцев была весьма актуальна местная идентичность по населённому пункту или группе селений. Русские называли украинцев «хохлами», и сами себя они тоже. Прежде всего – на территориях смешанного расселения. Быть хохлом значило иметь соответствующую этноязыковую специфику, осознавать своё отличие от «кацапов», «москалей» (русских) и «литвинов» (белорусов), не принадлежать к высшим и образованным слоям, которые были малороссами. Однако такая идентичность была начисто лишена политической окраски и украинские активисты ею гнушались.
Элементы «малороссийской» идентичности среди «хохлов», «козаков» и «казаков» были представлены представлением о единстве веры с «кацапами» и «литвинами» и искренним почитанием русского царя.
Слово «хохол» уцелело как просторечное название украинца (например, «пацанское погоняло» Хохол), а также как составные части самоназваний местных групп украинцев в России (мы – кубанские хохлы).
Примечательно, но идентичность «малоросс» тоже дожила до нашего времени. Собственно, «малороссами» называет себя небольшая группа пророссийских интеллигентов. «Обычные» малороссы называют себя украинцами. Но при этом не отделяют себя от русских. «Русские и украинцы – один народ» – говорят они. Таких малороссов немало на Донбассе.
Этническое пробуждение славянства и Восточной Европы в целом конца XVIII – начала XIX дошло до украинцев во второй четверти XIX столетия. Однако первоначально «громады» украинофилов, из которых вышло множество самых значительных учёных-гуманитариев, таких, как Н.И. Костомаров, не были настроены однозначно антирусски и сепаратистки. Их радикализация произошла уже в последней четверти XIX, после принятия ряда «антиукраинских» цензурных и языковых указов и установления связи с австро-венгерскими «народовцами». Примечательно, что часть «украинофилов» из Киева отделилась от «русофобов» и стала русскими националистами!
Украинские националисты долгое время оставались замкнутой культурно-политической субкультурой, представители других народов часто больше сочувствовали «украинству» чем собственные «народные массы».
По моему мнению, в XVII – XIX веках украинцы балансировали на тонкой грани между субэтносом высшего уровня и отдельным этносом. С субэтносом высшего уровня украинцев того периода сближает отсутствие в среде элиты консенсуса по вопросу «мы – отдельный народ или нет». С отдельным этносом – большая численность, значительная этнокультурная и языковая специфика, достаточно развитая «бытовое» самосознание (1).
Вообще субэтнос – одно из самых известных и концептуализированных переходных состояний. Это термин очень широкого значения, которым описывают зачастую совершенно несходные друг с другом феномены, находящиеся в самых разных состояниях между локальной группой и отдельным народом.
По значительной широте охвата феноменов к субэтносу близки дефиниции «вождество» и «община без первобытности». Так можно именовать социальное устройство самых разных этносов, отошедших от охоты, собирательства и примитивного земледелия, но не имеющих государства в новоевропейском понимании этого термина. Такие дефиниции как «субэтнос», «община без первобытности», «коллектив выживания» не стесняют узкими рамками при анализе отдельных этноисторических феноменов с конкретной локализацией и временной привязкой. Так, дефиниция «коллектив выживания» может характеризовать коллективы людей, постоянно взаимодействующих друг с другом и преследующих цели физического и культурного воспроизводства от первобытности до наших дней и практически на всей территории проживания человека.
Также необходимо помнить, что приближение того или иного промежуточного состояния объекта к идеальному типу не является закономерным и зависит как от целого ряда объективных процессов, так и воздействия конкретных событий и исторических личностей. Под их влиянием промежуточные состояния могут трансформироваться в разных направлениях, которые могут неоднократно меняться.
Однако историку трудно отказываться от расширения временных рамок периода, когда некий объект соответствовал идеальному типу. Поскольку это расширение навязывается ему национальной мифологией, государственными структурами, грантодателями, интересами собственного карьерного роста и интеллектуального самоутверждения. Точно также исследователю навязывается максимально возможное сужение временных рамок соответствия идеальным типам, но уже других объектов…
- Васильев И.Ю. Эволюция украинской идентичности // http://narodnazemle.info/node/36 (дата обращения – 17.05.2017).